– Пока я здесь, тебя не тронут, – прошептал он так тихо, что я едва расслышала. – Будь осторожна, моя девочка!

Я вопросительно уставилась на него, но Эмиль не стал тратить время на разговоры – сладко и глубоко поцеловал. Без стеснения, откровенно… Так он целовал в нашей спальне, пока не узнал, что я беременна. Он давно здесь… Он и в том, другом смысле, соскучился.

С этой пленительной страстью он целовал меня в постели, прежде чем спуститься ниже, силой развести мне ноги, и закончить игру страстным оральным сексом. Что он умел, так это подчинять в сексе. Как в день нашего знакомства в клубе…

У нас так давно ничего не было!

– Свидание окончено, – прозвучало сзади.

Мы оторвались друг от друга, рассматривая влажные губы. Белые точки, старые шрамы.

– Мы еще встретимся, – горячо пообещала я. – Я добьюсь этого!

Шагнула за ним, провожая – на него надели наручники у стены, и вывели. В дверях он обернулся на прощание. Неумолимый жадный взгляд, словно Эмиль хотел держать меня перед глазами каждый оставшийся миг. Взгляд рвал сердце.

Я глубоко вдохнула, отвернулась и стояла, пока его не увели.

Главное не застывать в этих эмоциях. Тогда все будет хорошо, а вечером я приду домой и напишу об этом.

В машине я обдумала слова Эмиля. «Тебя не тронут, пока я в тюрьме». Логично. Пока он в тюрьме, на него нет смысла давить, шантажировать или использовать меня, как рычаг. Прошли месяцы, а старик так и не вскрыл главный козырь. Не рассказал, что с нами было в подвале. Может, у него не было фактов, одно бахвальство, а может козырь он приберег, пока Эмиль не выйдет.

Что бы этот козел ни выкинул – меня это не разрушит.

Я подышала на камень в оправе. Черный бриллиант мерцал на солнце.

Пусть шантажирует, я сделаю вид, что ничего не было.

А вот как огласку перенесет Эмиль? Помню, как его трясло, а из носа хлынула кровь... Для него это страшный позор: жену насиловали у него на глазах, заставили его смотреть. Живот несильно прихватило, и я поерзала в кресле.

Зазвонил телефон – номер незнакомый, но я ответила. Мало ли, вдруг адвокат, следователь, Эмиль, в конце концов…

– Да?

Долгое молчание.

– Мне сказали… – наконец раздался вкрадчивый голос. – Ты меня искала, Дина?

Глава 17

– Андрей! – воскликнула я.

Мы не говорили с апреля. За суетой и делами я даже не осознавала, как соскучилась. Пусть он опасен, у него проблемы с законом, и за ним тянется шлейф заказных убийств, но в прошлый раз Андрей был за меня.

– Где ты? – я накрыла нос ладонью, боясь не справиться с эмоциями.

– Ты скажи, что случилось, – мягко, но настойчиво повторил он. – Зачем ты меня искала?

Ни радости, ни вопросов, как живу, будто это деловой звонок. До этого поиски казались логичными. Я хотела увидеть рядом того, кому можно довериться, теперь я не была так уверена.

– У меня проблемы. Эмиль в тюрьме, я не знаю, что делать… Мне угрожает его партнер.

В трубке повисла долгая пауза. Андрей думал, стоит ли это его внимания, с моим мужем он в серьезных неладах. Я взглянула в окно, залитое предвечерним солнцем. Мы ехали вдоль набережной. Над рекой садилось солнце, позолотив реку.

– Что ему надо? – судя по тону Андрей не счел опасность серьезной. Он помнит наш штат охраны, но не знает, что Антона тоже взяли.

– Проблема в Бестужеве, – призналась я. – Нам нужно поговорить, и не по телефону.

Интуитивно вопросы об этой семье я отложила до личной встречи и, затаив дыхание, ждала ответ.

– Хорошо, – беззаботно ответил он. – Значит, встретимся.

– Через сколько ты сможешь приехать?

– Я в городе, – неожиданно сказал он, но вместо облегчения вызвал подозрения. – Я сам тебя найду.

– Хотя бы скажи время… это будет сегодня?

– Извини, – голос остался теплым, но непреклонным. – Никакой конкретики.

Конечно… Он не любит, когда о нем знают слишком много. Андрей квартиры менял, как перчатки. Однажды он сказал: никто не должен знать, где ты спишь.

– Я буду ждать.

Мы уже въезжали в ворота. Охрана проверит территорию, и можно подниматься домой. На сердце было тяжело и не только из-за Андрея. Утром, перед посещением тюрьмы, я поговорила с адвокатом. Он сказал, дело передали в центральный аппарат Следственного комитета в Москву. Затем осторожно заметил, что, возможно, придется пойти на сделку со следствием. Власти не упустили шанс: вцепились в Эмиля, как клещи, и будут добиваться, чтобы он сдал всех, кого знает. Потом добавил, что на суде у него слабые шансы. Он как будто не понимал, что предлагает – если Эмиль начнет говорить и выйдет, слив всех, кого знает в криминальном мире… Страшно представить, чем все закончится.

Шансы слабые, сказал он.

Я почти смирилась. Я дождусь его и плевать, сколько придется ждать. Пусть всю жизнь – я дождусь. Пусть так, лишь бы живым.

Дома меня ждала пустота.

Выжата, как лимон. Все чувства, на какие была способна, остались с Эмилем. Тюрьма – безумно тяжелое место. После нее чувствуешь себя проклятой, а в ушах стоит давящий лязг решеток.

Я знала способ вернуть душевное равновесие и засела в кабинете Эмиля с золотой ручкой и ежедневником. Чистых страниц осталось немного, не больше четверти. Это тревожило – хватит ли?

Писала я долго. В комнате давно стемнело, чай с лимоном закончился. Настольная лампа отбрасывала на столешницу четкий круг света. Я так увлеклась, что удивилась, когда зазвонил телефон. Определился номер, с которого со мной говорил Андрей.

Бросив ручку, я быстро ответила:

– Да.

– Я внизу, откроешь?

Сердце екнуло. Придется возвращаться в мрачную реальность, где муж в тюрьме, а у дверей стоит убийца.

– Входи, – сердце унялось и я нажала кнопку, открывающую дверь. – Я в кабинете. Через фойе вправо и до конца коридора... дальше поймешь по свету.

Сначала я хотела встать, но осталась за столом. Мне уже трудновато порхать. Одной в полутьме было неуютно. Я скорее ощутила, чем услышала, что в квартире кто-то появился. Тихие шаги. Андрей прошел по коридору, как по моим натянутым нервам, открыл дверь и улыбнулся.

– Привет, ласточка.

Ласточка? Что-то новое. А