После этого возьмём себя в руки и отправимся к лавочке сангвиника (его лавочка находится правее первой лавочки, обе − прямо перед озером). Присели. И вот он нас заметил − засмеялся.

Идём дальше − осенняя лавочка грустного молодого человека, оставленного всеми на попечение судьбы и не знающего края тоске и печали. Присядем. Тихое похлипывание сквозь горлораздирающую боль и снова ушедший вглубь себя молодой человек забился в угол своего туловища и рук; жалобы на горькую судьбину и отъявленное ущемление его милой, никому ненужной души.

А на десерт самое сложное. Мы приехали на последнюю станцию − Флегматик. Он самый крепкий из всех парней. Садимся на его шляпу − а он делает вид, что не замечает нас. Пытаемся привлечь его внимание: с показательной увлечённостью ёрзаем на лавочке и видим, что он и в правду нас не замечает, а психологическая связь его с головным убором столь же неощутима, как если бы он никогда и не носил никаких шляп и даже зимой предпочитал бы ходить без них. Здесь наше терпение иссякло бы, и мы были бы готовы сами убить его за нахальную отчуждённость, если бы не необходимость написать вывод нашего эксперимента.

Иглой мы воздействовали на гидру − «иглой» же воздействуем и на человека. Берём щекотливое для человека обстоятельство и играем на нём, и выходит, что мы досконально изучаем характер данного конкретного человека − и он полностью в нашей власти, так как мы знаем его «типичную реакцию темперамента», а также некоторые обстоятельства его судьбы и воспитания, которые могли бы сформировать данную реакцию.

Любая реакция будет зависеть от иголки. Неважно − является человек фаллосным типом личности и сам проникает в щели по обе стороны промежности судьбы, или же является анальным или оральным типом, который даёт всем поиметь себя. Неважно − взорвётся человек и убьёт обидчика или же заплачет − в любом случае его реакция отсутствовала бы без иглы, а значит полностью зависит от иглы.

Вы можете бесконечно воздействовать одной и той же «иглой» на холерика, и он будет совершать одни и те же примитивные действия, свойственные только ему. Можете бесконечно тыкать в меланхолика − он заплачет. Холерики и меланхолики противоположны в видах реакции, но едины в одном − в самом принципе «реакции гидры». Оба эти темперамента, несмотря на видимые различия, под иглой будут вести себя аналогично − их «брюшко» сожмётся всвязи с раздражением их нервной системы, просто абсолютная идентичность генов, разница темпераментов, разнообразие миллиарда судебных и воспитательных факторов − из всех них соткана абсолютная индивидуальность и неповторимость человеческой судьбы. Но есть данность, характерная для человека, а есть внешний фактор, и не отреагировать на этот внешний фактор человек не имеет возможности, так как он абсолютно аналогичен гидре. (Здесь следует заметить, что, отождествляя человека с животной гидрой, я имею в виду именно неосознанного человека. У неосознанного человека модель поведения будет аналогична животной. То есть антилопа, бегущая от смерти и человек, бегущий от неё − это одного и того же поля ягоды, однако я вовсе не приравниваю человека к животному, как это делают буржуазные пропагандисты и учёные.)

Итак, реакция человека на иглоукалывание прачки-смерти аналогично иглоукалыванию антилопы. Но почему хомо-сапиенс должен претерпеть целых шесть мук, вися на кресте смерти, а антилопа не должна? Почему человек так остро реагирует на каждую из пяти игл смерти, в то время как антилопа спокойно, без душевного мятежа, то бегает от смерти, то останавливается? Почему человек претерпевает целых шесть экзистенциальных состояний (или пять, если приравнять рождение и смерть), а антилопе достаточно и двух: смерть и жизнь.

Казалось бы, что тут сложного? У животного практически отсутствует ум, а у человека присутствует − вот и вся разница реакций на иглоукалывание прачки-смерти у животного и человека. Но не всё так просто.

Здесь я хочу очень внимательно рассмотреть буддистский взгляд на смерть. Буддистский взгляд на смерть − это такое же сжатие гидры, такой же лихорадочный поиск бессмертия, вопрос которого буддисты решили самым неординарным способом.

Одним из главных понятий буддистской философии является Колесо Сансары − вечный круговорот Жизни и Смерти, который никогда не начинался и никогда не закончится, который всегда был и всегда будет.

Символ этот не случаен. Колесо − это круг, а круг − бесконечная фигура, не имеющая ни начала ни конца. Стоит только представить себе в буквальном смысле неисчислимые реинкарнации, как на ум приходит круг, отражающий цикличность в бесконечном чередовании двух состояний.

Стоит человеку привязаться к точке опоры Колеса, как оно изменяет своё положение; стоит привыкнуть к новой точке опоры, как оно снова меняет её. В этом и заключается главное страдание человека, описанное Буддой: человек всегда обманывает себя, привязываясь к одной жизни, как к вечной, а также находя перед смертью христианские отговорки бессмертия души; человек всегда знает о смерти, но всё же надеется на неё, как на нечто, что, убив тело, пощадит его душу. Но увы, говорит нам Будда, душа переживает эту надежду бесконечное количество раз, и одно малое личностное страдание, связанное с разрушенной смертью надеждой − лишь капля в море в бесконечном количестве таких капель прожитых жизней.

Вся суть буддизма заключается в убегании от страдания несбывшихся надежд − но не в христианском убегании, основанном на подмене монетки «Валар Моргулис» на фальшивую монету вечной жизни. Ни в одной другой религии не описано такого способа избавления от страдания, какой описан в буддизме. Весь буддизм − это стремление выйти из Колеса Сансары, посредством достижения просветления, Нирваны. Но в само отождествление понятий «Просветление» и «Нирвана» заложен жесточайший оксюморон − слово «нирвана» переводится, как «угасание». Выход из Колеса Сансары обозначает полное отсутствие всего, полное небытие: нигде, никогда и низачем. Некоторые буддисты, завлекая простую аудиторию, пользуются приёмом снисхождения до уровня осознанности этой аудитории и, так как простой обыватель страшно боится именно полного небытия, они говорят, что Нирвана − это растворение во Вселенной и вечное, безвременное наблюдение за ней, что несколько облегчает восприятие буддизма простым обывателем. Однако же, истинная Нирвана не подразумевает никакого наблюдения вселенского масштаба − она подразумевает растворение с последующим полным отсутствием всякого наблюдения где бы то ни было.

Будда, сидя в течение сорока девяти дней под священным деревом Бодхи в позе лотоса, решал вопрос человеческой боли, связанной со смертью, и однажды до него снизошло озарение: самоубийство без последующих перерождений − единственный способ не испытывать страданий.