— Буду счастлива, если вы возьмете меня хотя бы на год, — честно ответила Виктория. Не могла же она сказать, что из всех других мест получила отказ. Ей было невдомек, что весь ее короткий послужной список — и в адвокатской конторе, и в модельном агентстве — был проверен и администрация школы осталась довольна выданными ей характеристиками — в плане ее ответственного, добросовестного подхода к делу, профессионализма и безупречной честности. Не менее высоко была оценена и ее студенческая педагогическая практика. От Эрика Уокера сейчас требовалось только решить, подходит ли она на роль учителя в школе Мэдисон. Девочка, судя по всему, умненькая, хорошая, искренняя. И еще его подкупило горячее желание Виктории работать именно в этой школе.

После разговора, продолжавшегося сорок пять минут, Эрик Уокер перепоручил ее своей ассистентке, которая показала Виктории школу. Это было впечатляющее здание с прекрасными классами и новейшим оснащением. В такой атмосфере мечтал бы работать любой педагог, тем более что ребята показались Виктории умными, сосредоточенными, заинтересованными и воспитанными. Потом состоялась ее беседа с деканом, рассказавшим кое‑что о составе учащихся и о тех проблемах, с которыми она может столкнуться. Это были те же проблемы, что и в любой старшей школе, только здесь дети были избалованы большими деньгами родителей и возможностями. А зачастую и травмированы сложными отношениями в семье и разводами родителей. Но ведь трудности с взаимопониманием в семье — удел не только бедных, богатых они тоже не обходят стороной — за деньги счастье не купишь.

По окончании второго собеседования декан поблагодарил Викторию и сказал, что после беседы с несколькими другими кандидатами будет принято решение, о котором ее известят. Виктория попрощалась с деканом и сама не заметила, как очутилась на улице. Она еще раз оглянулась на здание школы и стала молиться, чтобы место досталось ей. Пока вопрос оставался открытым. С ней говорили так любезно, что невозможно было понять, результат это произведенного ею впечатления или дежурная вежливость. До Пятой авеню Виктория дошла пешком, потом повернула на север и прошагала еще пять кварталов. Она решила пойти в музей «Метрополитэн». В музее сразу направилась в новое крыло, где была египетская экспозиция. Потом в полном одиночестве перекусила в кафетерии. Выйдя на улицу, она взяла такси и поехала в гостиницу.

Она расположилась на заднем сиденье машины и смотрела, как за окном проплывает Нью‑Йорк и люди на улицах куда‑то спешат и суетятся, словно муравьи. Как бы ей хотелось в один прекрасный день стать одной из них! Хоть бы ответ из школы пришел побыстрее! Ведь если ей откажут, придется начинать все заново и искать работу уже в Чикаго, а может быть, даже и в Лос‑Анджелесе, но это уже будет совсем крайний случай. Ведь может так случиться, что выбора не останется и придется возвращаться домой. Ей становилось не по себе при мысли о том, что снова придется жить в Лос‑Анджелесе вместе с родителями, изо дня в день слышать все те же шуточки отца и тяжелые вздохи матери. Ну уж нет, только не это! Родители действовали на нее угнетающе.

В гостинице Виктория сложила вещи в сумку и на такси отправилась в аэропорт. До вылета оставался час, и она отправилась в кафетерий, взяла большой чизбургер и мороженое с орешками и карамельным сиропом и все это с удовольствием уничтожила. Но тут же стала ругать себя последними словами. Что она делает? И тем более жареная картошка на гарнир! Но Виктория нервничала, а еда принесла хоть какое‑то облегчение и уняла ее страхи. Что, если ее все‑таки не возьмут? В таком случае найдется что‑то другое, успокаивала она себя. Но ей‑то больше всего хочется работать в школе Мэдисон! «Господи, мне так нужен этот шанс…» — повторяла Виктория, хотя и понимала, что надежды мало, ведь у нее совсем нет опыта преподавания.

Объявили посадку, она поднялась, взяла сумку и направилась к самолету. Ну что ж, ей остается только вернуться в колледж и ждать. Вообще‑то, если подумать, не такой плохой выдался у нее Валентинов день в этом году. Он даже может оказаться лучшим в ее жизни, если она получит эту работу. Устраиваясь в кресле и пристегиваясь, Виктория пообещала себе, что сядет на диету и начнет бегать по утрам в оставшиеся до выпуска три месяца. Однако же когда стюардессы раздали орешки и печенье, она опять не смогла удержаться. С отсутствующим видом она сгрызла и то и другое, продолжая вспоминать собеседование в надежде, что она произвела хорошее впечатление, и молясь, чтобы место досталось ей.

В первую неделю марта директор школы Мэдисон Эрик Уокер сам позвонил Виктории. Он сказал, что сделать выбор между нею и несколькими другими претендентами на должность оказалось непросто, но предпочтение все же отдали ей. Виктория едва сдержала восторженный возглас. Уокер сказал, что контракт ей уже выслали по почте.

Виктории предстояло стать самым молодым преподавателем на английском отделении, ей давали четыре класса — десятый, одиннадцатый и два двенадцатых. На первое сентября был назначен сбор всех преподавателей, а занятия начнутся неделей позже. Значит, ровно через шесть месяцев она начнет преподавать в нью‑йоркской школе Мэдисон! Виктория не могла поверить своему счастью. Не в силах держать радость при себе, она в тот же вечер позвонила родителям.

— Этого я и опасался! — неодобрительно отреагировал отец. Старшая дочь его явно разочаровала. Можно подумать, что Виктория совершила нечто противозаконное. Реакция отца была такой, будто ее задержали в голом виде в супермаркете и упекли за решетку за оскорбление общественной нравственности. Таким тоном обычно говорят: «Как тебя угораздило вляпаться?» — Послушай, Виктория, имей в виду, в школе тебе приличное жалованье не светит. Надо искать настоящую работу в рекламном или пиар‑бизнесе, в сфере связей с общественностью. Ты много чего можешь делать, да ты в «Макдоналдсе» больше заработаешь, чем в школе! Бессмысленная потеря времени! И почему непременно в Нью‑Йорке? Почему не здесь? — Джим даже не поинтересовался, о какой школе идет речь, не похвалил дочь за то, что сама нашла себе работу, да еще в престижной школе и в условиях жесточайшей конкуренции. У него на уме было одно: это не та работа и не в том городе, и дочь обрекает себя на нищенское существование. А ведь Виктория давно знала, что педагогика — ее призвание, а еще преподавать в школе Мэдисон — одной из лучших частных школ в стране, об этом она могла только мечтать!

— Прости, пап, — только и сказала Виктория. — Но это на самом деле прекрасная школа.

— Неужели? И сколько они тебе положили? — спросил отец. Врать не хотелось, и Виктория сказала правду. Она и сама понимала, что на такую зарплату не разгуляешься, но считала, что жертвы оправданны, а на родителей она не собиралась рассчитывать. — Обрадовала меня, нечего сказать! — отрезал отец и передал трубку матери. Та уже приготовилась услышать неприятные новости.

— Что случилось, дорогая? — спросила она.

— Да ничего не случилось! Мне предложили место преподавателя в одной из лучших школ Нью‑Йорка. Папе не понравилась моя будущая зарплата. Но это огромная удача, мама, что меня туда взяли! На это место был немаленький конкурс.