— Вот и отправьте меня домой, раз я вам не подхожу! — закричала Мэган. — Я не люблю вашего учителя! Мне все здесь надоело! Осточертели куры ваши, тесто, тряпки эти уродливые, болтовня вечная насчет любви! Не могу больше! Я нормальный человек, выпустите меня из этого дурдома!

У Мэган началась истерика. Она рыдала, заламывала руки, била кулаками в стены, оскорбляла всех. Через десять минут наступила апатия, и она позволила Глэдис умыть себя и отвести в комнату.

— Ты плохо себя чувствуешь, Мэган, — приговаривала Глэдис, укладывая ее в кровать. — У тебя лихорадка. Ты отдохнешь, и все наладится. Скоро праздник, ты повеселишься и больше не захочешь никуда уезжать. Ты останешься с нами, Мэган. Наставник любит тебя больше, чем остальных. Ты останешься с нами.

После этого эпизода Мэган заметила, что вся пища, которую готовила Глэдис, стала отдавать горечью. Она пожаловалась, но Глэдис сказала только, что Мэган больна и не чувствует истинного вкуса еды.

Это походило на правду. Болезнь возвращалась, по капле забирая ее силы. У Мэган все валилось из рук, она не могла сосредоточиться на работе. Уже к середине дня она ужасно уставала. Хотелось лечь на кровать, закрыть глаза и снова увидеть тот сон, после которого все тело горело как в лихорадке…

Мэган мучили странные сны, которых она по утрам не помнила, но которые наполняли тело чувственным томлением. Она могла проснуться среди ночи, с бьющимся сердцем, плохо понимая, где сон, а где реальность. В голове звенели чужие голоса, кто-то звал ее, обещая неземное блаженство, и Мэган изнывала от желания. Почему она одна на этих простынях и никто не придет разделить с ней благоухающую сладость ночи? Смутно припоминала она мужские руки, тянущиеся к ней во сне, смелые, горячие, способные творить чудеса. Порой в середине дня Мэган вдруг настигал обрывок сновидения, и ей хотелось стонать и разрывать на себе одежду, терзаясь плотским желанием.

В моменты просветления Мэган сознавала, что с ней происходит что-то странное. Она пожаловалась Глэдис на недомогание, но та только отмахнулась от нее.

— Ты привыкаешь к климату. После праздника все наладится.

Праздник! Все в поселке сошли с ума из-за него. Незримое присутствие Наставника ощущалось в каждом доме. Сестры лихорадочно готовились, и каждая мечтала стать избранницей и познать великую милость. Они казались Мэган одалисками в гареме султана, покорными рабынями у ног хозяина, умоляющими о ласке.

Мэган хотелось смеяться над ними, над их слепой доверчивостью, но смеяться в одиночку было трудно. Своим поведением Мэган оттолкнула от себя многих. Она осмелилась поднять руку на Наставника! Значит, она не наша сестра! Так рассуждали почти все и намеренно сторонились отступницы. При ее появлении стихали все разговоры, и она часто ловила на себе недобрые, настороженные взгляды.

Мэган повсюду чудился злой умысел. Она вздрагивала при малейшем шорохе, боялась засыпать без света, старалась не выходить лишний раз на улицу. И она постоянно прислушивалась к тому, что происходит в верхних комнатах, где жил Фрэнк. Она страшилась встречи с ним и сознавала, что одновременно желает снова увидеть его. Не он ли приходит к ней во сне каждую ночь и пробуждает ее сонное тело к жизни, напоминая ему о любви? Не его ли руки жадно тянутся к ней, а губы блуждают по ее телу, заставляя каждую клеточку трепетать от истомы? В их маленьком уединенном мирке нет ни одного мужчины, кроме него, и Мэган стало казаться, что он единственный мужчина в целом свете. И только ему под силу влить в нее животворную энергию, разбудить от спячки, избавить от отравы, которая проникла в ее кровь.

Мэган чувствовала, что сходит с ума. Поддавшись всеобщей эйфории, она наравне с остальными сестрами с лихорадочным нетерпением ждала праздника. Взойдет ее Звезда любви, и на свет явится иная, преображенная Мэган. Она поймет то, чего не понимала до сих пор, и перестанет метаться ночью по кровати, сминая душистые простыни.

Но за пару дней до праздника Мэган стала свидетельницей загадочного разговора, который направил ее мысли в иное, реалистичное русло. Спускаясь дома на первый этаж, она услышала, как хлопнула входная дверь и голос Глэдис произнес:

— Пришла, слава богу. Принесла? А то у меня еще вчера все закончилось.

— Принесла-принесла, — послышался низкий голос Дженны. — Держи.

— Мало, — проворчала Глэдис. — Это ей на один обед.

Мэган замерла и навострила уши.

— А ты растяни. Думаешь, эта травка под каждым кустом растет? Два дня искала, все руки себе исколола.

— Ничего, Наставник тебя отблагодарит. Она уже намного покладистей стала, а к празднику вообще будет шелковой.

К горлу Мэган подкатила тошнота. Неужели Глэдис что-то подмешивает ей в пищу? Этим можно многое объяснить. И ее странное самочувствие, и сны, и апатию.

Мэган спустилась на несколько ступенек и увидела, как Глэдис прячет что-то в шкафчик.

— Кто приходил? — быстро спросила Мэган.

— Дженна. Принесла мне ягоды для пирога.

— Что это ты прячешь там? — Мэган кивнула на шкафчик.

— Ничего. — Глэдис неловко улыбнулась. — Разные пустячки.

Притворство той, кого Мэган считала единственной подругой в поселке, было невыносимо.

— Я слышала, о чем вы разговаривали! — выпалила она. — Ты вздумала меня отравить?!

— Бог с тобой, девочка! — Глаза Глэдис потемнели. — Отравить тебя… Как тебе это только в голову пришло?

— Смотри мне в глаза, Глэдис. Что вы затеяли?

— Что мы затеяли? — Глэдис схватила тряпку и принялась тереть безупречно чистый стол. — С чего ты взяла? Ну и странные у тебя фантазии…

— Глэдис!

— Что Глэдис? — Она с силой отшвырнула тряпку и повернулась к Мэган. — Что нам еще оставалось делать? Ты вела себя как сумасшедшая и огорчала Наставника! Я должна была подготовить тебя к празднику.

— Подготовить? — пробормотала Мэган. — Как?

— Ну… успокоить тебя… настроить… — Глэдис отвела глаза.

— На что настроить?

— Ох, ну что ж ты ничего не понимаешь! Наставник хочет, чтобы ты была с ним на празднике! А ты упрямилась как ослица. Нужно было тебе помочь. Между прочим, за отвар, что я для тебя готовила, многие сестры полжизни готовы отдать!

— Что это за отвар?

— Очень полезный, — гордо ответила Глэдис. — Кровь очищает и в теле томление вызывает. Даже самая холодная и равнодушная женщина становится после него тигрицей. После праздника ты мне еще спасибо скажешь.

Глэдис была так горда своей ролью и так уверена в том, что она поступает правильно, что злиться на нее было невозможно.

— Я уже говорю тебе огромное спасибо за заботу, — вздохнула Мэган. — Только больше ничего не подмешивай в еду, хорошо? Я из-за твоих травок плохо себя чувствую. Я и без них готова к празднику. Наставник будет доволен.