её портреты пишут, а она – Марфа умная и красивая сидит в девках и достанется, скорее всего, какому ни будь старику. Вот если бы Машка умерла, и Петенька решил жениться на следующей более молодой и красивой сестре, к тому же такой разумнице.

В конце июля Марфа как-то увязалась перед вечерней с матерью к травницам, той надо было в третий раз за день пить отвар. Марфа попала в этот терем первый раз, и когда увидела трёх старух в окружении всевозможных горшков и чугунков, то поняла, что ей нужно сделать, чтобы исправить несправедливость. Она отравит Машку. И тогда, погоревав немного, Петенька непременно женится на ней.

На следующий день она вышла с сенной девкой Глашкой якобы прогуляться. Вот интересные правила заведены в Вершилово, любой может спокойно ходить по городу, хоть девка обычная, хоть дворянка, без всякого сопровождения, иди себе одна куда хочешь, никто тебе и слово не скажет, и даже не подумает, что это девице незамужней невместно. У терема колдуний сердце Марфы бешено забилось, и она уже хотела повернуть назад, но образ Петеньки стал перед глазами, и она решительно толкнула дверь. В горнице на втором этаже была только одна ведьма, самая старая и самая страшная с крючковатым костистым носом, ну настоящая ведьма.

– Мне нужна отрава, – с порога заявила Марфа бабке.

– Зачем тебе, девица? – на ломаном русском спросила колдунья.

Так она ещё и немка, тем лучше, решила княжна.

– Держи, вот, десять рублей, – Марфа протянула немке золотой червонец, подарок Петруши, – и не спрашивай ничего, а дай мне зелья.

Ведьма загадочно улыбнулась и ушла из горницы. Марфа хотела было убежать, пока это возможно, но сдержала себя. Через пару минут вернулась колдунья и протянула княжне стеклянную маленькую бутылочку, что делали на стекольном заводе Петруши для новомодных духов. В бутылочке наполовину было коричневой жидкости.

– Как это действует? – собрав последние силы в кулак, синими губами произнесла Марфа.

– Добавишь в чай всё до капли, человека через час вырвет, потом пронесёт, потом ему полегчает и он уснёт, а утром уже не проснётся. А ты хорошо подумала, девица? – ведьма хоть и говорила с акцентом, но ехидные интонации Марфа уловила.

– Хорошо, ещё как хорошо, – она на каблуках повернулась и, забрав, стоящую в сенях Глашку, уверенным шагом направилась домой.

Глава 3

Событие двадцать седьмое

Князь Баюш Разгильдеев получил царёву грамоту в своём имении Рындина. Чепкун – младший сын князя сейчас у Петра Дмитриевича Пожарского воинскую науку постигает, вот и приходится за хозяйством Баюшу самому присматривать. Старший – Богдан, после похода на шведов снова сидит в деревне Княжья и там хозяйствует. За весну и большую часть лета князь успел не мало. Он купил всем своим крестьянам по корове. В Княжьей насчитывалось двадцать восемь дворов, самое большое поселение в округе, в Рындине дворов чуток поменьше, девятнадцать было, да князь купил в Казани двух печников с семьями, получилось двадцать одна семья. Вот пятьдесят коров Баюш и купил, одну тёлку определил на свой двор, будет пробовать сыр делать, как отелится корова и молоко появится.

Кроме того он распределил полученных лошадей от Пожарского по дворам и докупил в Казани недостающих с тем расчётом, чтобы и лошадей было по две в каждом дворе. Посеяли яровые, причём с двумя то лошадьми во дворе подняли прилично целины. Туда на свежую земли, и посадили «полуяровку». Рожь отменная должна получиться уже сейчас в конце июля видно.

В Рындине за эти три месяца успели силами трёх нанятых плотников, да купленных печников поднять пятнадцать домов по образцу вершиловских. И даже бани князь своей мордве построил. Только крыши пока крыты не черепицей, а тёсом, но черепицу потихоньку начали формовать и сушить пока на солнце, формы Пётр Пожарский дал, зимой время появится, обожжём.

И тут неожиданно царская грамота с указанием людно, конно и оружно прибыть князю Разгильдееву в Москву через месяц по получении грамоты. А ведь до Москвы почитай три недели ходу. Так ведь ещё собрать людей надо. У князя их осталось, то всего ничего. Тоже «князь», а больше двадцати человек сейчас и выставить не сможет. Зато эти двадцать человек будут с настоящими шведскими мушкетами, на хороших кавалерийских конях, а не на крестьянских клячах. И кроме того за это время из доставшихся князю шведских мундиров сенные девки и две его дочери сшили на этих двадцать человек замечательную форму, по образцу польских драгун, только сине-жёлтого цвета, ну а что, не перекрашивать же ткань, вон какие цвета яркие и красивые.

Баюш поохал, что не вовремя всё, кто начатую перестройку домов продолжит, но деваться некуда, выбрал двадцать человек, что с ним в Москву поедут, в основном те же люди, что и на шведов ходили, и помолясь двинулся в сторону Нижнего Новгорода, собираясь на денёк заехать в Вершилово, повидать младшенького.

В Вершилово князя Пожарского, разумеется, не было, зато был отец княгини Пожарской князь Долгоруков. Он то и сообщил Баюшу, что началась война с ляхами и все войска стягиваются к Смоленску.

– Почему, же меня Государь требует не в Смоленск, а прямо в Москву? – спросил озадаченный князь.

– О том мне, князь, не ведомо, но зная твою храбрость и талант воинский, думаю, будет для тебя у царя батюшки особое задание, – Долгоруков осмотрел два десятка стоящих рядом людей Разгильдеева, усмехнулся и продолжил, – Сдаётся мне, что лучше, чем у тебя люди к войне ни у кого не подготовлены, кони как на подбор, мушкеты, одеяние, больших денег стоит такой отряд снарядить.

Баюш, помня, что о шведском походе распространяться не стоит, потупился и сказал, что снаряжение сделано на деньги князя Пожарского.

– Что ж, молодец зятёк, друзей не забывает, – снова усмехнулся Долгоруков.

Князь Разгильдеев обнял сына на прощанье и поспешил откланяться.

Может и зря он ткань не перекрасил?

Событие двадцать восьмое

Князь Владимир Тимофеевич Долгоруков стоял и смотрел, как покидают Вершилово драгуны князя Разгильдеева, когда прибежал один из немцев и закричал чего-то на голландском, показывая на отряд татар. Боярин не понял, но на всякий случай послал Чепкуна Разгильдеева вернуть отца с его воинами. А оказалось вона что!

Оказывается, уже перед самым отъездом князь Пётр Пожарский повелел отчеканить на своём монетном дворе медали, и теперь они готовы. А среди тех, кому эти медали положены, есть и люди князя Баюша Разгильдеева. Когда татары вернулись и спешились, переговариваясь между собой на дикой смеси татарского, русского и мордовского,