– Погодите, – торопливо сказал Посредник. – Я скажу, скажу, как можно выйти на мое руководство.

Президент откинулся обратно в кресло.

– Говорите.

– Сейчас, сейчас… Надо набрать телефонный номер. Номер…

Посредник побелел, и на его лице выступили капельки пота.

– Мне плохо… Они ставили мне инъекции, много раз ставили, и теперь мне плохо… Надо позвонить по номеру два – двенадцать…

Президент придвинулся ближе к Посреднику, чтобы слышать его слова. Вместе с ним сделали шаг вперед телохранители.

– …Шесть… – уже почти шепотом продолжал Посредник, хватая ртом воздух и хватаясь за сердце. И вдруг откинулся головой назад и сполз на пол.

– Два, двенадцать, шесть… Какая цифра дальше? Какая?

– Дальше цифра…

Президент наклонился над телом упавшего собеседника, чтобы услышать, что тот скажет. И телохранители, страхуя его, тоже наклонились.

В нормальных условиях они бы этого никогда не сделали. И не дали бы приблизиться к лежащему телу Президенту, а предпочли, действуя издалека, поднять тревогу, чтобы с теряющим сознание пациентом разобрался кто-нибудь другой, разобрались врачи.

Но Президенту слишком важно было услышать произносимые им цифры. Он исходил из худшего, из того, что Посредник умирает и тогда другой возможности узнать контактный телефон, пароль и прочие реквизиты контакта не будет. И даже в том случае не будет, если его откачают, потому что пока он говорит, а что будет потом, еще неизвестно…

Телохранители не решились встать на пути босса. Тем более что никакой угрозы для его жизни не видели – они находились в родных стенах, за тремя периметрами охраны, два, плечами под потолок, натренированных, вооруженных амбала против одного, истерзанного, исколотого, не стоящего на ногах противника. Да и не противника даже – считай, почти покойника.

– Еще цифру, еще одну!

– Де… вять… – сказал Посредник. И потянулся к Президенту.

Никто не заметил, как он вытащил из складок одежды ампулу. Пустую ампулу с надпиленным и косо отломанным хоботком.

Просто ампулу.

Зажал ее между указательным и безымянным пальцами, уперев донышком в верхнюю фалангу большого. И улучив мгновение, когда Президент наклонился еще ниже и вслед за ним наклонились телохранители, без замаха, со всей возможной силой, ударил ближайшего к нему амбала в шею. Точно туда, где вздрагивала и билась под кожей жилка.

Острое, потому что всегда острое, когда оно не отполировано, когда надломлено, стекло легко прорвало кожу и вонзилось в мышцы. Удар был настолько силен, что, прежде чем ампула раскололась, она достигла сонной артерии и не прошла мимо, не скользнула вбок, потому что имела идеальную, как у дротика, форму – широкую у основания и зауженную на конце. И, лишь достигнув стенки артерии, ампула лопнула и распалась на осколки, которые в нескольких местах пробили стенку артерии.

Текущая под давлением кровь хлынула в разрезы, раздирая и расширяя их. Вырвалась наружу, брызнув алым фонтаном.

Телохранитель схватился левой рукой за шею, а правую ткнул за обшлаг пиджака. Рефлексы заставили его, даже умирая, искать оружие.

И почти одновременно, свободной рукой, Посредник ткнул второго телохранителя пальцами в глаза. Выбить их не получилось, но он смог на несколько секунд ослепить противника.

И успел подхватить вытащенное первым телохранителем оружие. И даже не стал его вырывать из его рук, а лишь направил в нужную сторону и надавил на засунутый в спусковую скобу чужой палец.

Бухнул выстрел. И второй, уже тоже успевший выхватить пистолет, телохранитель упал.

Посредник мгновенно направил оружие на единственного, еще живого противника.

Направил на Президента.

Тот даже не испуганно, удивленно, смотрел в черную, неподвижно застывшую против глаз дырочку дула. Он ничего не понял, он ничего не успел понять.

Поняли там, за стеной…

Из коридора, на шум, ударом раскрыв дверь, вломились люди. Вломилась изготовившая к бою оружие охрана. Они увидели два лежащих на полу тела, пока еще небольшие кровавые пятна, растекающиеся по ковровому покрытию, стоящего в странной позе, на коленях, Президента и сидящего напротив него, с взведенным и направленным ему в лицо пистолетом, мужчину.

Они мгновенно оценили ситуацию, поняли, что Президенту никто сейчас помочь не может. Даже сам господь бог. И опустили оружие стволами в пол.

– Спокойно, спокойно, не глупи, – тихо сказали они. – Мы не будем стрелять. И ты не стреляй. Это Президент, Президент твоей страны, его смерть тебе не простят…

– Пусть все выйдут, – приказал Посредник. – Или я выстрелю.

Все увидели, как напрягся, как задрожал на спусковом крючке его указательный палец.

– Уйдите все! – приказал пришедший в себя Президент. – Все!

Охрана не решалась уходить. И тогда Посредник выстрелил.

Из дула полыхнуло пламенем, и пуля, пройдя в нескольких миллиметрах от виска Президента, ударила в стену.

– Следующий выстрел в лоб! Охрана дрогнула, отступила к двери.

– Все, мужик, не глупи, мы уходим, гляди – уходим. Но все же совсем не ушли, задержались, остановились в проеме двери.

Посредник повернулся к Президенту.

– Будешь стрелять? – пытаясь оставаться спокойным, спросил тот. Но голос его чуть дрогнул.

– Это вы приказали использовать наркотики?

– Я лишь отдал приказ заставить тебя заговорить.

Значит, он!

Посреднику захотелось нажать на спусковой крючок, чтобы отомстить за боль и унижение последних дней. Как хотелось бы отомстить любому. Потому что его убивали, и, значит, он имеет полное право ответить тем же. И это будет справедливо. Просто нажать на спусковой крючок, и все… Тем более что теперь уже все равно. Ему все равно…

Но он не нажал на спусковой крючок.

Потому что тот человек, которого он хотел убить, был его командиром. И лишь потом Президентом.

Он не мог его убить, потому что ему служил.

– Запомните цифры – четыреста шесть – восемнадцать – двадцать один… Только звоните со своего телефона… – быстро сказал он. – И пожалуйста, в следующий раз не делайте глупостей. Не отталкивайте от себя людей, которые преданы вам…

Президент хотел что-то ответить, но он резко развернул пистолет на себя, сунул дуло в рот, сжав его зубами, и выстрелил. Но даже теперь выстрелил расчетливо, снизу – вверх, очередью, чтобы разорвать пулями мышцы, раздробить череп – чтобы до неузнаваемости изуродовать свое лицо…

Подбежавшая охрана выдернула пистолет из уже мертвых рук, обступила, прикрыла Президента. Но все это уже было напрасно. Потому что поздно.