– Я ни в каком смысле не собираюсь делить постель с Кэмом, – сказала Лилит, – я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Хорошо, – сказал Люк, таинственно улыбаясь. – Потому что Кэм… как бы сказать? Он скорее типаж «люблю их – бросаю их».

Лилит показалось, что ее сейчас стошнит.

– И что?

– Однажды после того, как все шло прекрасно, или по крайней мере так думала та девушка, Кэм просто исчез, – сказал Люк. – Никто не слышал от него новостей месяцами. Хотя мы услышали о нем в итоге. Помнишь ту песню «Смерть звезд»?

– «Дисморфии?» – Лилит кивнула. Она слышала только этот сингл, но ей понравилось. – Прошлым летом он постоянно звучал на радио.

– Это из-за Кэма. – Люк нахмурился. – Он украл слова девушки, выдал их за свои и продал песню Lowercase Records.

– Зачем ему так поступать? – спросила Лилит. Она подумала о моменте за день до этого, когда Кэм мягко помог ей справиться с парализующим страхом сцены. Она ненавидела его, и все же… это был самый милый поступок, который кто-либо совершал ради нее.

Прозвенел звонок, и толпа в коридоре стала таять, пока ученики расходились по классам. Поверх плеча Люка Лилит увидела, как Таркентон проверяет коридоры в поисках опоздавших учеников.

– Мне нужно идти, – сказала она.

– Просто говорю, – ответил Люк, начиная уходить, – что твои песни хороши. Не позволяй Кэму снова нанести удар.

* * *

Лилит пошла в свою классную комнату, и ее мысли неслись вихрем. Как может она тратить время на занятиях, когда скоро будет соревнование по написанию песен, которое будет судить Айк Лигон?

Ей было даже все равно, что проходить оно будет во время выпускного бала. Она могла бы прийти только для Битвы музыкальных групп. Ей не нужны были партнер или платье. Ей лишь нужно было находиться в той же комнате, что и Айк Лигон.

Прямо сейчас ей нужно тренироваться. Она должна написать больше песен.

Прежде чем она это осознала, ноги привели Лилит к музыкальному классу.

Кэм сидел на полу, настраивая изящную зеленую электрогитару, на которой он играл перед ней недавно. Жан Ра отбивал ритм на своих джинсах барабанными палочками. Что они здесь делали?

– Мы как раз говорили о тебе, – сказал Жан Ра.

– Вас, парни, быть здесь не должно, – сказала Лилит.

– Как и тебя, – ответил Кэм, снова подмигивая ей раздражающим образом.

– У тебя что-то типа тика? – спросила Лилит. – Мышечный спазм в глазу?

Кэм казался ошарашенным.

– Это называется подмигивание, Лилит. Некоторые люди в реальном мире считают это очаровательным.

– Другие люди считают, что из-за этого ты кажешься полным извращенцем, – сказала Лилит.

Кэм уставился на нее, и она ждала, когда он скажет какую-нибудь колкость, но вместо этого он произнес:

– Прости. Больше не повторится.

Лилит вздохнула. Ей нужно было сосредоточиться на своей музыке, а Кэм отвлекал. Все в нем отвлекало, начиная от пальцев, движущихся по гитаре, и заканчивая загадочной улыбкой в зеленых глазах, когда он смотрел на нее. Ей это не нравилось.

И ей никогда не нравился Жан. Она хотела, чтобы они оба вышли. Она скривилась.

– Пожалуйста, уйдите, – сказала Лилит. – Вы оба.

– Мы первыми пришли, – заметил Жан. – Если кому и надо уйти, так это тебе.

– Вы оба, успокойтесь, – сказал Кэм. – Давайте просто играть музыку. Подожди, сейчас услышишь тему, которую мы с Жаном только что придумали.

– Нет, – сказала Лилит. – Я пришла над кое-чем поработать. Одна. У меня даже нет гитары.

Кэм уже порылся в шкафу и достал гитару из чехла. Он подошел к Лилит и вложил гитару ей в руки, потянувшись через ее голову, чтобы накинуть ремень ей на плечи. Это была Les Paul с тонким грифом и классным серебряным узором, нарисованным спреем. Лилит никогда в жизни не держала в руках такую хорошую гитару.

– А теперь какая у тебя отмазка? – тихо спросил Кэм. Его руки остались на ее затылке дольше, чем нужно, словно он не хотел их убирать.

Поэтому она отошла.

Улыбка на лице Кэма исчезла, словно каким-то образом Лилит обидела его.

Если и так, она говорила себе, что ей все равно. Она не знала, почему он действовал так прямо, что имел в виду, поддерживая ее музыку.

Она подумала о Хлое Кинг – как груба та была с ней, говоря о выступлении. Это был единственный раз, когда Лилит играла на публике. Держа гитару, она поняла, что не хотела, чтобы этот раз был последним.

Это не значило, что они собирались организовывать группу. Они просто могли, как сказал Кэм, играть музыку.

– Что мне делать? – спросила она, чувствуя себя уязвимой. Ей не нравилось быть в чьей-либо власти – тем более Кэма.

Молча Кэм провел ее рукой вверх по грифу гитары. Его правая рука скользнула ее пальцами по струнам. Она покачнулась.

– Ты знаешь, что делать, – сказал Кэм.

– Не знаю. Я никогда… с другими людьми… Я…

– Просто начни играть, – сказал Кэм. – Куда бы ты ни отправилась, мы последуем за тобой.

Он кивнул Жану, который четыре раза ударил барабанными палочками, а Кэм схватил изящную зеленую бас-гитару Jaguar с винтажной модуляцией.

А затем, словно это было несложно, Лилит дала пальцам волю.

Ее гитара соединилась с ударами Жана Ра, словно сердцебиение. Скрипучие аккорды Кэма пронзали тяжелый ритм, словно гибрид Курта Кобейна и Джо Страммера.

Время от времени Жан касался небольшого черного синтезатора Moog, стоящего рядом с барабанной установкой. Аккорды синтезатора жужжали, как толстые и дружелюбные пчелы, а их вибрации находили безопасный приют в пробелах, оставленных другими инструментами.

Через какое-то время Кэм поднял руку. Лилит и Жан перестали играть. Все они чувствовали, что что-то нашли.

– Давайте перейдем к вокалу, – сказал Кэм.

– То есть вот прямо сейчас? – спросила Лилит. – Просто так?

– Просто так. – Кэм включил и проверил микрофон кончиком пальца, а затем направил его на Лилит и отступил назад. – Как насчет песни, которую ты исполняла вчера?

– «Изгой», – сказала Лилит, чувствуя, как учащенно бьется сердце. Она достала дневник, где были записаны все слова ее песен, но потом подумала о том дне, когда все возненавидели ее исполнение. Что она делала? Выступление перед кем-либо лишь принесет ей больше унижения.

Потом она подумала о том, что Айк Лигон будет петь ее песню перед всей школой.

– Я готова, – сказала она.

Кэм тихо произнес:

– Один, два, три, четыре. – И вместе с Жаном начал играть. Кэм сделал Лилит знак начинать петь.