ведь предупреждал хмыря этого: никакой слежки, иначе я ему пацана частями пришлю.

– А мы не от Белковского, мы сами по себе. Дайте мне бинт, чтобы перевязать рану, иначе ничего не расскажу.

Сало хохотнул и, сделав быстрые два шага, приставил пистолет к голове Камаева.

– Сейчас я ему окажу первую медицинскую помощь…

В это время в комнате раздалась трель звонка. Зяба кинулся к столу, уставленному тарелками, и отыскал телефон. Потом поднял руку, призывая Сало к молчанию.

– Что? – спросил он у невидимого собеседника. – Точно? Проверьте еще раз!

Он еще немного помыкал в трубку, как бы соглашаясь с тем, что ему говорили, и нажал отбой.

– Похоже, кинули нас, фуфло подсунули.

– Вот гадство! – Сало сплюнул. – Так и знал. Не нравилась мне эта история сразу. Валить этих надо и ноги делать.

– Сдурел? Это тебе зона – мать родная. А я не подписывался.

– Стойте! – Жанна выставила ладони. – Отпустите нас, мы никому ничего не расскажем. Обещаю!

Ответом ее не удостоили. Она закусила губу. Эти придурки и правда их убьют. Они же на всю голову больные! Уши накрыло ватным облаком, звуки отдалились, голоса спорящих Зябы и Сала двойным эхом отдавались в черепной коробке.

– Я привезу вам настоящие документы, – сказала она, хоть голоса своего не услышала.

Сало и Зяба уставились на нее. В голове щелкнуло, вернулись звуки и цвет. Музыка в телевизоре показалась нестерпимо громкой. Камаев сжал ее руку.

– Ты что несешь?

Жанна встала.

– Если вам нужны документы, я знаю, как их достать. Только сначала дайте мне перевязать его, – кивнула она на Камаева.

Вместо бинтов Сало принес старое вафельное полотенце, застиранное, но вроде чистое. На вопрос об антисептике, хотя бы йоде, громко хохотнул.

– Водка есть? – без всякой надежды спросила Жанна.

– А больше ничего не надо? Продукт на смертника переводить почем зря!

– Зато на суде зачтется, – вырвалось у нее.

– Ты шибко умная, смотрю? – Сало подошел к буфету и вынул бутылку. Скрутил пробку, понюхал, помедлил и все же протянул ей.

Жанна осторожно полила рану, Камаев дернулся, но крик сдержал. Только лицо у него стало совсем каменным и серым. Разорвав полотенце вдоль на две половинки, Жанна туго забинтовала руку. Не зря училась в школе стюардесс оказывать первую медицинскую помощь: пригодилась наука.

– Рассказывай. Где документы собираешься взять? – велел Сало, едва она закончила с перевязкой.

– Документы у Белковского украли, поэтому он вам фальшивку и приготовил. А я знаю, кто это сделал. Про журналистку Штырц слышали?

Сало равнодушно смотрел ей прямо в глаза. В тусклом свете засиженной мухами лампы глубокие борозды на его лице стали еще резче. Зато Зяба дернул плечами, нахмурился.

– А ведь есть такая, – проговорил он задумчиво. – Это она потырила бумаги, что ли? И что, думаешь, она их тебе просто так отдаст?

– Думаю, отдаст. – Жанна постаралась вложить в голос столько уверенности, что позавидовал бы десяток сусликов. – Главное, как попросить.

– Сало, ты сдурел? – Зяба покрутил пальцем у виска. – Ты что, ей веришь? Да она сразу в полицию побежит…

– Не побегу. – Жанна посмотрела прямо в глаза Салу. Тот растянул губы в усмешке, перевел взгляд на Камаева, потом снова посмотрел на нее:

– Понятно. Тут у нас шуры-муры, значит…

Она вспыхнула против воли, опустила голову, чувствуя, как пылают уши. Сало захихикал, положил пистолет на стол, вытер глаза.

– Пургу она гонит, – не сдавался Зяба.

– Не скажи… – Сало подвинул стул и сел. – Что, и правда твой хахаль? – кивнул он на серого от боли Камаева. Тот сидел, привалившись к засаленной спинке дивана.

– Да. Мой. Мы пожениться скоро должны. – Она даже удивилась тому, с какой легкостью далась ей ложь. Воистину – захочешь жить и не так раскорячишься.

Камаев в этот момент сделал горлом глотательное движение. Возможно, хотел что-то сказать. Или возразить? Может, даже перед лицом смерти он не желает числиться ее женихом?

Зяба схватил в руки ее телефон, протянул ей:

– Включи.

Она послушно разблокировала гаджет. Зяба полистал фотографии, потом, видимо, зашел на страницу в соцсетях, хмыкнул. Напел бессмертный хит про стюардессу.

– Глянь, прикол какой, – протянул он телефон подельнику.

Сало посмотрел, перевел тяжелый взгляд на Жанну:

– Жених, говоришь? А где совместные снимки? Туфту решила прогнать?

– Так это… – Ей стало внезапно душно. И запах этого дома – прогорклого жира, плесени, гнилой картошки – заполнил собой легкие, лишив на миг возможности сделать вздох. – Не любит он фотографироваться. Ни в какую.

– Ага. Не любит, значит. Зяба, ну-ка дай сюда телефон этого летчика-налетчика.

Зяба взял со стола мобильник Камаева, хмыкнул, увидев, что тот совсем простой, без всяких кодировок. Открыл фотогалерею.

– Ишь, ты! – прицокнул он языком. – А ты ниче так. Когда в форме. Я вот стюардессу еще не пялил. А прикольно было бы попробовать, а?

Сало вытянул шею, разглядывая фото. Жанна тоже скосила глаза. Увидела себя. Интересно, когда Камаев успел сделать снимок? Она вроде не позировала специально. На фото она стояла наверху трапа и рукой убирала со лба выбившуюся из прически прядь.

– Убедились? – с вызовом сказала она и посмотрела на Камаева, молча сигнализируя ему: «Ну, скажи хоть что-то. Почему я одна за всех отдуваюсь?»

– Ладно. Жених, не жених, мне по барабану. Мне документы нужны. – Сало поднялся. – Смотри, даже если ментов приведешь, глотку я ему все равно перерезать успею. И пацану тоже. Ладно. Даю два часа. Не привезешь…

– Два часа мало, – быстро оборвала его Жанна. – Не успею.

– Не успеешь – твои проблемы. Я же сказал, твоего летчика-налетчика на лоскуты порежу.

– Нет, ну правда, – заканючила она. – Мне до отеля добраться, документы взять, потом обратно… Вы же не идиоты, должны понимать…

– Вот точно язык укорочу сейчас! Ты кого идиотом назвала? – Зяба надвинулся на нее как танк на пехоту.

– Подожди. – Сало придержал его рукой, посмотрел на засиженные мухами настенные часы. – Сейчас три. К шести должна быть здесь. И если ментов приведешь, то увидишь Хичкока в реале. Поняла?

Не веря удаче, Жанна кивнула и встала. Образованный ныне преступный элемент пошел. Камаев смотрел на нее, словно видел впервые. Она улыбнулась ему, вернее, изобразила улыбку сухими губами. Взяла со стола брелок с ключами от машины.

Ноздри Камаева раздувались от гнева. Она испугалась, что он бросится в драку.

– Я приеду, – пообещала она скорее Ильясу, чем этим. – Только и вы слово сдержите. Вы же понимаете, что дело не в нас. Белковский за сына вас со всеми собаками искать будет. А собаки у него злые.

– Блин, обещали дело на полдня, а вышла муть какая-то! – пробормотал Зяба хмуро.

– А