остались верными ей и иерархи, особенно в столицах, почти в каждом городе, в малом ли, большом ли количестве, как духовная закваска; были и священники, и миряне, иногда имевшие один и то малый храм. Наступило время свободного осознания Истины; Она в меньшинстве, но тем больший подвиг, когда Она ищется не под ложным давлением силы только большинства, но опознается сама в себе, в малой закваске.

Хотя отступники от Истины, возобладав над нею, как обычное явление, скоро проявляют во вне свою безблагодатность, но все-таки, чтобы осознать Истину, ощутить ее, придти к ней, с нею воссоединиться, нужен духовный опыт, переживания спасительного действия Духа Божия. Это там в России и совершалось.

Одна, жившая в то время в Петрограде интеллигентная женщина, рассказала мне о себе следующее: «Я, как и многие другие, при появлении живоцерковников не делала различия между ними и Тихоновцами. С внешней стороны все как будто было по-прежнему. Однажды в будний день я вошла в храм побыть на Литургии. Вошла, и никакой, как прежде, не ощутила сердечной теплоты. Наоборот, как будто окружил меня холод. Подхожу к иконам, лобызаю и не чувствую никакого благодатного отзвука. Что такое, думаю себе? Быть может, я вошла в храм с рассеянной душой, без надлежащего настроения? Хоть уходи, нет потребности молиться. Вспомнила, что этот храм – у живоцерковников, но значения этому почти не придала. Вышла и пошла в храм Православный, «Тихоновский». Тут сразу меня обвеяла церковная теплота, молитвенное настроение, я простояла службу до конца и вышла удовлетворенной. Тут я поняла разницу между Православной Церковью и живоцерковной».

Каноническая Истина, «соборность» Церкви, свободно воспринималась первее всего в церковных центрах. Насильственное удаление Патриарха от управления Церковью в действительности не лишило его канонического на то права и благодатного возглавления им Церкви. И св. ап. Павел неоднократно был заключаем в тюрьму, но ни он, ни основанные им Церкви не прекращали установившихся взаимных отношений. Причем, св. ап. называл себя узником ради духовного блага не только христиан, но и язычников. Правда, ап. Павел поддерживал свое духовное руководительство посланиями к Церквам. Но здесь, в России, живым посланием Патриарха к Церкви были совести верующих, которые читали в них то главнейшее, что Патриарх – узник за Истину Христову, чтобы она крепко жила в сердцах верующих (2 Кор. 3, 2–3). Откликом этого живого послания было то, что в Москве[5] к месту удаления Патриарха собирались толпы верующих и ожидали его благословения. Здесь уже зарождалось действительное поражение живоцерковничества. Надлежало на время удалить видимого возглавителя Церкви, чтобы осиротевшая паства с верными Истине пастырями опытно восчувствовали потребность в «соборности», в свободном духовном единении с Каноническим Главой, сами руководимые Духом Истины твердо стали на каноническую почву. Из центра тем же благодатным действием «соборность» распространялась дальше. Тогда уже все «Соборы» живоцерковников, с их грозными постановлениями, все усилия их закрепить за собой похищенную власть, обрекались на ничто. Достаточно было явиться Патриарху, воплотителю церковной «Соборности», выйти из заключения, как потянулись к нему взоры и сердца верных Истине, чтобы в нем и с ним вместе стоять в Истине, действительной «соборности» и оберегаться ею. Высказанное Патриархом желание, как акт общечеловеческой слабости и некоторой усталости от борьбы с враждебной силой, сложить с себя Патриаршие полномочия без достаточного на то канонического основания, только ярче выразило живую силу Церкви Истинной, подлинную, уже могучую «соборность» и посыпавшиеся отовсюду к нему просьбы не думать о том и не губить Церкви, приняли уже «многоболезненный вопль» страждущей Матери.

Сила церковной соборности разрасталась. В 1926 г. мне писали из К. (? ред.) Епархии, что вся она была захваченная живоцерковниками, теперь стала очищаться от них; сами крестьяне стали выгонять их из приходов и восстановлять надлежащий канонический строй со старыми церковными порядками.

Вместе с выявлением и свободным восприятием подлинной «соборности», живой канонической Истины, действительной благодатной силы шло, хотя и медленно, по тернистому пути осознание во всей полноте Божественного начала: несть власть, аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть (Рим. 13, 1).

В мирное время, когда государственная власть, соответственно своему назначению, заботясь о внешнем благосостоянии граждан, имела внешнее попечение о Церкви, церковной иерархии не трудно было своим сознанием, не проникая в существо Божественной заповеди о Власти вообще, признавать эту власть, власть мирного времени, данную Богом, если даже не говорить о том, что нередко, а может быть и часто говорилось на темы этого рода не по сознанию важности во всей его глубине принципа о Власти, а отчасти по страху перед «предержащими», а отчасти в цели поддержать в простом народе благоговейное отношение к власти, сознание чего едва ли было у самих властей, тем менее у интеллигенции, которая часто позволяла себе кощунственно повторять эти слова Духа Божия. При таком одностороннем, земно эгоистическом понимании заповеди о Власти застала нас великая революция, приведшая в полный развал все прежнее благополучие: храмы осквернены, святыни поруганы, семья разрушена, нравы одичали, грязные страсти разнуздались, злодейство торжествует, вероломство и предательство ширятся, добродетель считается пороком, порок – добродетелью; и все это не в хаосе, не в анархии происходило, а исходило от ставшей в православном русском народе безбожной власти. Легко ли было нашему Первоиерарху, Святейшему Тихону, взойти на такую всепроникающую высоту духа, видя как все дорогое, воспринятое трехсотлетней почти мирной государственной жизнью, с чем он сжился всем своим существом, не представляя себе на земле ничего иного лучшего, сказать в полном сознании глубины истинности: если «несть власть аще не от Бога», то значит эта власть от Него. Человеческих сил было мало; тут требовалась помощь и озарение свыше, оно все же дается при подготовке к тому духа. Нужна была высота духа ап. Павла, который и в лютейшее гонение императора Нерона на христиан, находившего в том в себе наслаждение, сказал на все времена заповедь о власти, сказал не по страху пред гонителем, ибо он всегда духом ощущал приближение к себе спекулятора с мечем, но движимый Духом Истины. Говоря по-человечески, ап. Павлу было легче постигнуть эту Истину, ибо он и родился и вырос при господстве над Иудеей Римской власти, которая на троне узурпаторски сменялась и утверждалась, ни разу не проявляя никакого справедливого отношения к христианам, в чем еще большую энергию проявляли к ним иудейские власти. А тут? Пред Патриархом стояла головокружительная духовная высота, на которую ему судил Бог взойти постепенно. Всероссийский Московский Собор 1917-18 гг. в одобренном тексте молитвы о спасении родины и Церкви, как это и приличествовало ему,