Последнее замечание принесло Александре больше унижения, чемвсе сказанное им до этого.

– Я заплачу за их комнаты, – коротко бросил герцог, неправильно истолковав ее потрясенный взгляд.

– Дело не в этом! – вздохнула она.

– В таком случае что тревожит вас? – требовательноосведомился он.

– Дело в том… – Александра отвернулась, с отчаяниемоглядывая удушливо-строгую обстановку комнаты. – Все, все плохо! Я совсем нетак представляла свою свадьбу! – Девушка была настолько удручена, что поспешилапожаловаться на меньшую из бед. – Я всегда думала, что стану венчаться вдеревенской церкви, а моя лучшая подруга Мэри Эллен будет рядом, и…

– Прекрасно, – резко перебил он. – Пригласите свою подругусюда, и вам будет легче вынести оставшиеся до свадьбы дни. Дайте ее адресдворецкому, и я немедленно пошлю за ней лакея. Бумага и перья в ящикеписьменного стола. Надеюсь, вы умеете писать?

Алекс пошатнулась, словно ее наотмашь ударили по лицу, и накратчайшее мгновение Джордан увидел сильную, гордую, великолепную женщину,которой она когда-нибудь станет. Зеленовато-голубые глаза пренебрежительносверкнули.

– Да, милорд, я умею писать…

Джордан уставился на исполненную презрения малышку,высокомерно взиравшую на него с брезгливым сожалением, и проникся чем-то вродевеселого уважения к девчонке, посмевшей так на него смотреть.

– Прекрасно, – кивнул он.

– …на трех языках, – добавила она с царственнойнадменностью.

Джордан едва сдержал улыбку. После его ухода Александраробко подошла к маленькому письменному столу в самом углу и, усевшись,выдвинула ящик и достала бумагу, перо и чернильницу. Слишком возбужденная,чтобы сосредоточиться на разумных объяснениях случившегося, она быстронацарапала:

«Дорогая Мэри Эллен, как только прочтешь это письмо,пожалуйста, приезжай вместе с человеком, который его привезет. Несчастьеобрушилось на меня, и я одинока и безутешна. Мама и дядя Монти здесь, так чтотвоей матери не придется за тебя волноваться. Прошу тебя, поспеши. Остаетсясовсем немного времени до того, как мне придется тебя покинуть…»

На черных мохнатых ресницах девушки повисли две огромныеслезы и, сорвавшись, расплылись на бумаге. Только тогда она оставила бесплоднуюборьбу и уронила голову на сложенные руки. Худенькие плечи затряслись отбезудержных рыданий.

– Нечто чудесное? – прерывисто прошептала она, обращаясь кБогу. – И это ты считаешь чудесным?

Три четверти часа спустя Рамзи выпроводил притихших иукрощенных миссис Лоренс и сэра Монтегю из дома, оставив герцогиню наедине собоими внуками. Пожилая леди медленно поднялась и, выпрямившись, обратилась кДжордану:

– Надеюсь, ты не собираешься действительно пройти через это?

– Напротив, я вполне серьезен. Лицо женщины смертельнопобелело.

– Но почему? Не хочешь же ты заставить меня поверить, чточувствуешь хотя бы малейшее желание жениться на этой провинциальной мышке?!

– Нет.

– Но зачем, во имя Господа, ты собираешься пойти на это?!

– Жалость, – с жестокой откровенностью признался он. – Мнеее жаль. И нравится это вам или нет, я виноват в том, что с ней случилось. Воти все.

– В таком случае откупись от нее! Джордан, откинувшись наспинку кресла, устало прикрыл глаза и сунул руки в карманы брюк.

– Откупиться? – с горечью повторил он. – Поверьте, это моесамое горячее желание, но ничего не выйдет. Она спасла мне жизнь, а я за этоуничтожил ее шансы на будущее и обеспеченное спокойное существование. Выслышали, что сказала ее мать, – жених уже разорвал помолвку, потому что она«обесчещена». Стоит ей вернуться в деревню, и она станет желанной и легкойдобычей для всех похотливых негодяев. Ни респектабельности, ни мужа, ни детей.Через год-другой ей придется продавать себя в той же гостинице, куда я еепривез.

– Вздор! – невозмутимо бросила герцогиня. – Дай ей денег, иона может уехать куда угодно, хоть в Лондон, куда не докатятся сплетни.

– Самое большее, на что она может надеяться в Лондоне, –пойти на содержание, и то при условии, что сумеет привлечь богатого старогодурака или глупого молодого щеголя и заставить их купить ей дом и наряды. Вывидели ее – женщины подобного типа вряд ли могут пробудить в мужчиневожделение.

– Совершенно ни к чему быть вульгарным. – сухо предупредилагерцогиня.

Джордан, открыв глаза, сардонически усмехнулся:

– Признаться, я нахожу довольно вульгарной саму мысль о том,что можно вознаградить малышку за спасение моей жизни, толкнув ее на путьзамаскированной проституции. Кажется, вы именно это предлагаете?

Они молча смотрели друг на друга через комнату – схваткадвух несгибаемых характеров проходила в полнейшей тишине. Наконец герцогиняотступила первая, признавая поражение легким наклоном безупречно причесаннойголовы.

– Как угодно, Хоторн, – произнесла она, неохотно подчиняясьвласти главы семейства. Но тут еще одна мысль поразила герцогиню, и она,мгновенно помрачнев, бессильно опустилась в кресло. – На протяжении семисот летродословная нашего семейства была безупречна. Мы потомки королей и императоровИ ты хочешь, чтобы это полнейшее ничтожество произвело на свет будущегонаследника?! – Полностью выведенная из себя, ее милость обратила гнев навторого внука. – Да что же ты сидишь, Энтони! Скажи что-нибудь!

Лорд Энтони Таунсенд спокойно пожал плечами.

– Прекрасно, – дружелюбно объявил он, принимая решениеДжордана с фаталистической улыбкой. – Когда меня представят будущей кузине? Иливы намереваетесь запереть ее в салоне до свадьбы?

Герцогиня наградила его убийственным взглядом. Она сиделанеподвижно, выпрямив спину и высоко держа седую голову, но горькоеразочарование последнего часа состарило ее на десять лет.

Энтони поднял бокал:

– За твое будущее семейное счастье, Хок!

Джордан иронически блеснул глазами, не меняя бесстрастноговыражения лица. Энтони не удивляло это отсутствие видимых эмоций. Подобнобабке, Джордан всегда держал себя в руках, но в отличие от герцогини Хоку этоудавалось без усилий, так легко, что и Тони, и многие другие часто гадали,способен ли он вообще испытывать глубокие чувства, кроме ярости, конечно.

В этом Тони был прав. Думая о предстоящей женитьбе, Джордандействительно ничего не ощущал, кроме угрюмого, мрачного смирения. Подносябокал к губам, Джордан с изумлением размышлял о столь неожиданном поворотесудьбы. После бесчисленных романов с самыми опытными, искушенными и наименеедобродетельными женщинами Англии изменница фортуна наградила егодевочкой-невестой, воплощением невинности и чистоты. Недаром все глубокоскрытые инстинкты предостерегали его, что отсутствие этой искушенности,умудренности жизнью происходят не от неопытности, а скорее из подлинногоблагородства духа и истинной сердечной доброты.