летним днём 2018-го года я воспроизвожу выступление Сергея Николаевича: психолог, философ, писатель, как указано в официальном представлении, и, разумеется, без упоминания «скользкой» квалификации экстрасенса, целителя, парапсихолога. Вроде бы, только вчера он шумно расхаживал полновластным барином по своей «духовной территории», рьяно защищал её, рвал и метал молнии в адрес обидчиков, расправлялся с каким-нибудь египтянином, якобы укравшим его мормышку, заведомо толкнув явно неподготовленного к специфической информации беднягу в энергетический омут, устраивал кадровую чехарду в своём офисе, в сотый раз обличал своих читателей в языческом потребительстве. Но нынче всё улеглось для Сергея Николаевича. Убаюкивающим накатом морских волн звучат слова благодарности «дорогому учителю» от новоприбывших читателей. В застрахованной от воровства и предательства семейной фирме жена по-домашнему бранит мужа по окончании записи лекции, да в пылу недовольства лектором забывает выключить микрофон. Сайт писателя ломится от изобилия товаров, «уголок покупателя» избирательно заполнен восхищёнными отзывами…

Хоть и отмечал как-то Сергей Николаевич, что он ничего не меняет в прошлых текстах – мол, каким видел мир тогда, таким он и оставляет свои представления. Но если знать самого автора близко и неотрывно следить за ходом его исследования, то замечаешь малозаметные подчистки, что какие-то неудобные вещи вырезаются из видеозаписей и больше не выставляются на продажу, и что любой критике системы «за отсутствие конструктивности» сразу закрывают доступ к сайту. Я понимаю, что у всякого исследователя тонкой сферы есть свой предел возможностей для познания и описания мира, есть предел видения непроявленного мироздания, что от мира вышнего земному человеку выставляются ограничения, что одной только логикой просто не дадут описать те слои, до которых душа человека еще не доросла. Так и с Лазаревым.

Есть наблюдение психологов: если вы вспомнили о ком-то из своих прошлых отношений, и эмоциональная память о человеке при этом не меняется, значит, внутренне тот человек мало изменился. Представлявшийся в недавнем прошлом суровым «сантехником по гнойничкам и грязи человеческой», Сергей Николаевич Лазарев вёл себя по отношению к «пациентам» соответственно – самоуверенно, жестко, по-экспериментаторски безжалостно. Как ни странно, но я ждал, что когда-нибудь Сергей Николаевич попросит прощения у тех, кого он в своё время «энергетически обжёг», разладив им душевное устройство, кому развалил судьбу в запале гневливости. В многолетней деятельности Лазарева есть не только несомненные достижения, но и горькие ошибки, и это не какие-нибудь там забавные промахи, а реальные жертвы. Чтобы выявить и сформулировать какую-нибудь «зацепку» в психическом строении человека, Сергею Николаевичу надо было добраться до неё, руша по пути всё, и настигнув искомую привязанность, разнести и её в клочья. Требовать с авторов подобных книг ответа за нанесённый урон, разумеется, бессмысленно. Они, что ни спроси с них, отвечают одно: в том, что произошло, есть высочайший смысл, глубочайшая причина. А Сергею Николаевичу если и приходилось цедить сквозь зубы «пардон» человеку, то потом вдогонку от него обязательно слышалось: ну ты ж понимаешь, что ты сам во всём виноват.

***

В 1998-м году мы с Денисом как-то сидели и разбирали хитросплетения эмоциональных зависимостей: как одна внешняя реакция человека на самом деле прикрывает совсем иное, потаённое чувство. Вдруг Денис пугающе оцепенел, затем встрепенулся и провидчески изрёк:

– Ты знаешь, на самом деле мы зацепляемся за душу…

Поступившая через Дениса информация стала тем вечером его же «лебединой песней» на поприще познания самого себя. Наутро он резко переменился: видеть, слышать про всю эту «лазаревщину» он более не желал. Даже сообщил о своём решении Сергею Николаевичу, тот благословил его, напутствовав «не думать плохо о людях». Пройдёт 15 лет с того вечера, прежде чем Лазарев начнёт отчётливо говорить о душе как о главной составляющей человеческой природы.

***

Спустя десять лет после невразумительного пребывания в Петербурге я вернулся в Якутск. Со дня знакомства с системой Лазарева в 1993 году ни одна моя внутренняя проблема не нашла принципиального разрешения. Зато прибавились новые, доселе незнакомые мне болезни, и они ощущаются не как «карма» моя личная или рода, а как будто их навёл кто-то извне. Кратковременное тесное общение с Сергеем Николаевичем в стенах издательства его книг обернулось для меня угнетением личности, параличом судьбы на долгие годы, лишив меня возможности отдавать энергию через работу или общественную деятельность, через какую-либо форму взаимодействия с миром, и в этом моя главная боль. Оглядываясь назад, я с горечью в сердце отмечаю неоднозначность личности Лазарева, которого некие силы из невидимого мира привели к работе с масштабной информацией…