– Угу, конечно… Все вы у меня чистенькие, кого ни спроси.

Так аукались энергетические удары разгневанного экстрасенса Лазарева. Вполне предсказуемо следующим этапом после сих «огня и крови» для меня стала безработица. Доходило до смешного: куда бы я ни устраивался после «Академии», всюду – при всём доброжелательном отношении работодателей – мне удавалось отработать у них всего один день. Ровно!

***

Несмотря на взаимные пикировки, общение с Сергеем Николаевичем я не прерывал, и, по возможности, просился на личные приёмы. Однажды, словно оправдывая навалившиеся на меня беды, он скажет: «По диагностике выходит: у тебя неуважительное отношение к информации». То есть к лазаревской информационной системе. Я тогда чуть ли не подпрыгнул на стуле: «Это у меня-то неуважительное отношение к системе?! К системе исследований, ради которой я из кожи вон лез, ценил её, реально пожертвовал, можно сказать, своим благосостоянием и здоровьем?» Он: «Так, не будем дискутировать!» Не то чтобы поспорить, но даже слово вставить правому во всём Сергею Николаевичу было невозможно.

Понимание природы странных заявлений Лазарева доползёт до моего разума чуть позже, с опытом: а ведь это система неважно относится к людям! Это у неё и её ставленника Сергея Николаевича нет любви к людям, а есть голый технический подход в отношении объекта исследования – души человека. Пренебречь судьбой отдельного читателя ради «спасения миллионов» Лазареву ничего не стоило; точнее – системе, молотящей состояние читателей в унисон поведению её ведущего, по несовершенству характера и взглядов Сергея Николаевича.

Я много и тяжело болел, страдал после общения с автором «Диагностики», долгими однообразными днями-годами я пытался найти объяснение творящемуся безобразию. Я в своё время потянулся было к спасительной информации Лазарева, но, получается, меня грубо пнули грязным сапогом прямо в лицо. Неимоверно страдающего от безысходности моя судьба в те дни буквально за руки привела меня в храм Иоанна Кронштадтского на реке Карповке. Войдя в монастырский храм, я взглядом встретился с текстом обращения святого к прихожанам: «Нужно любить всякого человека и в грехе его, и в позоре его. Не нужно смешивать человека – этот образ Божий – со злом, которое в нём».

И словно в подтверждение моим догадкам Сергей Николаевич на очередной лекции признается, что в нём самом нет любви к человеку, он не умеет любить людей.

***

Скрывающийся от службы в армии Дениска пристроился у меня в квартире, и через него отголоски офисного разговора о моей персоне долетали до меня. На мой домашний телефон как-то позвонил Сергей Николаевич, всё еще переживавший "обман доверившегося тебе" (выражение из боевого устава Чингисхана, где за подобное преступление было самое суровое наказание – обманщику ломали позвоночник и выбрасывали в степь):

– Они не раз воровали у меня деньги!

– Сергей Николаевич, я не сомневаюсь в том, что у Шмонина «рыло в пуху», он это и сам сейчас фактически признаёт. Но если уж выбирать между вами, то уж лучше я с ним побуду, чем лебезить перед Вами…

Разъярённый от такой наглости, он тогда через телефонную трубку чуть не укусил меня:

– Передо мной не надо лебезить!! Алексей, ты недостойно себя повёл. Деньги …

– Послушайте, Сергей Николаевич! Я не оправдываю воров, но это Вы ведёте себя ужасно – из-за денег готовы порвать всех вокруг, не разбирая правых и неправых.

– Я защищаю свою духовную территорию!!

Разумеется, после шумного расставания в офисе, вставая на сторону Шмонина, я демонстративно давал понять Лазареву: кому дано многое, тот и отвечать должен на львиную долю – это раз. Во-вторых, разгильдяйское управление фирмой логически приводит к растаскиванию мышами сыра со стола: руководитель фирмы должен самообразовываться, развиваться и контролировать остальных, а не барствовать, развалившись на диване. Ну и в-третьих, фантастическая скаредность уважаемого шефа известна работникам фирмы: при выдаче зарплаты она вызывала, если не протест, то ироническую ухмылку уж точно. Как тут не вспомнить девушку из телефонного разговора перед моим переездом в Питер.

Шмонин после скандального расставания предложил мне хоть какую-то альтернативу – мелкую подработку, а Лазарев просто выгнал, желая изничтожить человека без всякой перспективы.

«Я устроил коммунизм в своём офисе и большими зарплатами развратил сотрудников. И вот теперь они сплотились в оппозицию против меня», – слушая эти слова Сергея Николаевича на видеозаписи очередной лекции, мы с Денисом ухохатывались. Уж мы-то знали настоящую «щедрость» руководителя «Академии»: когда средней зарплатой в те годы было несколько тысяч рублей, он выдавал 500 рублей в месяц при доходах фирмы в несколько сотен тысяч, если не миллионов рублей.

Своё болезненнее западание на деньги Сергей Николаевич объяснял попыткой интуитивно перевести на низшие слои свою зависимость за высшие уровни духовности – так, дескать, меньше боли.

В офисе «Академии» дня не проходило, чтобы кто-нибудь да не «отсанитарил» – морально или материально – автора «Диагностики кармы». Громкие возгласы возмущения после очередного «кидалова» уже привычно сигналили всего лишь о присутствии шефа в помещении. Особенно доставалось ему перед выступлениями. Вот типичный пример того, как однажды «отсанитарил» его я. За три часа до выступления в ДК имени Газа в Петербурге Сергей Николаевич прилёг подремать на офисном диване, мне же наказал купить качественной газированной воды типа «Швепс», хорошего сала и свежего хлеба. Я вышел в соседний продуктовый магазин и стал присматривать товар: всё требуемое было в наличии – аппетитный испанский окорок, свежий «Бородинский» хлеб, немецкий лимонад «Швепс». Ну а когда проснувшийся Лазарев открыл дверцу холодильника, с полки на него сиротливо взирали: сморщенный заветренный кусок сала, позавчерашний «деревянный» батон и бутылка дешёвого лимонада «Буратино». Как я мог так изуверски «почистить» шефа перед лекцией – это мог истолковать только он. Я же был уверен, что купил заказ строго по списку, и во мне ничего не ёкнуло.

Запомнился случай, когда флюиды, источаемые руководителем «Академии», через океан – из Америки – загнули в бараний рог самочувствие сотрудников офиса, находившихся в Петербурге. Сергей Николаевич улетел в Нью-Йорк, и чем он там занимался, что нам от этого всем стало плохо – никому, разумеется, позже он не рассказывал. Но в тот злосчастный вечер все хором – Шмонин, Андрей Митриков, я, и некоторые из подвизавшихся – получили сильнейший энергетический удар по своим «моральным обликам». А следующим утром все битые, мятые, униженные невидимой тёмной силой притащились в офис. Трясущимся указательным пальцем Владимир Васильевич стал тыкать на кнопки телефона – набирать нью-йоркский номер Сергея Николаевича.

– Серёга! Ну чё ты там творишь, а? Да хорош заливать, это ты сделал –