– Почему же не ушла?

– Сначала любила, потом не любила никого. Только театр. А Егор обещал… ну да, протолкнуть, как еще скажешь. Он обещал переговорить со своим другом – режиссером столичного театра, чтобы тот меня посмотрел.

– И как – друг посмотрел?

– Не издевайся, – устало вздохнула она. – Я только совсем недавно поняла, что он никогда этого не сделает. Зачем? Его устраивает, что рядом с ним звезда местного театра, а потом он найдет себе молоденькую девочку. Вот ее можно будет и проталкивать. А я отработанный материал.

Дмитрий покачал головой.

– Не пойму, извини. Ты все это прекрасно понимаешь и делишь с ним постель?

Она глубоко вздохнула и закинула голову.

– Постель, тело… Я отдаю ему свое тело… Но, знаешь, если мне скажут, завтра вы сыграете главную роль на сцене большого, известного театра, перед огромным залом, а потом вас застрелят, я только спрошу, когда начинать репетицию. Так что… без красивых слов, но я жизнь готова отдать за сцену.

– С таким желанием – почему же сама не поехала на просмотры?

Она сразу как-то съежилась, повела плечами, как от холода.

– Я ездила. Мои портфолио уже где только не лежат. Но в тот театр, о котором я мечтаю, туда не берут с улицы. А в другие… Один раз меня даже пригласили на пробы, а когда я выезжала, позвонили и сказали, что приезжать уже не надо. На эту роль взяли другого человека. А тут Егор сказал… в общем…

Она почему-то не стала ему говорить, что еще с детства мама ее учила – никогда и никому не навязываться, это большой стыд для женщины. Ни работу не выпрашивай, ни мужчин. Если будешь достойна, тебя везде найдут. Может, поэтому и не задалась у Дины актерская карьера, ведь в театры и в кино надо показываться, предлагать себя как актрису, а не ждать, пока заметят и пригласят.

Дина вдруг, впервые в жизни подумала – а почему? Добиваться своей цели еще не назначит кому-то навязываться.

– После Нового года я сама буду биться во все двери, – почему-то пообещала она.

– И правильно! Шикарная идея. Раньше надо было.

– А раньше я была уверена, что точно попаду. И эту уверенность во мне умело поддерживали. – Она задумчиво отвела глаза к окну, потом тряхнула головой и улыбнулась. – Ну, хватит обо мне! Расскажи лучше о себе. Чем занимаешься, что любишь?

– Да ну их, эти рассказы. Давай лучше танцевать, – вдруг предложил он и включил музыку.

– Танцевать? А как мы будем… – весело засмеялась она.

– Да, места здесь немного, поэтому придется потесниться. Иди ко мне, теснись. Я приглашаю тебя на танго. Мы будем ехать и медленно раскачиваться в разные стороны, смотри, как.

Они ехали и «танцевали». И Динка совсем не спрашивала, куда ее везет Дмитрий. Лишь когда засветились огни клуба, она про себя тяжело вздохнула. Стыдно признаться, но она… Она совсем не хотела сейчас к себе в комнатку, на старенькую раскладушку, пусть даже и на новую постель. С Мадьяровым было тепло, уютно и как-то необыкновенно. Как с Егором в первые дни их знакомства, только чуть-чуть по-другому. Лучше. Хм… Но Егора она любила, а здесь… ну да, поцеловались, но… Господи! Что бы сказала ее мамочка, если б узнала, чем сейчас занимается доченька! Целоваться с мужчиной в первый же день знакомства! А вот Женька бы сказала, что Динка – дурочка. Нужно радоваться подарку судьбы. А в том, что это был подарок, Дина уже не сомневалась, правда, она еще не оценила, насколько большой – так, конфетка за стишок или…

– Мы едем обратно в клуб? Чтобы нас они не нашли? – доверчиво посмотрела на Дмитрия Дина.

– Да, – деловито кивнул тот. – Мы сейчас в клуб. Но. Чтобы нас никто не заметил, я тебя поведу… У меня там есть одно местечко, я тебе его покажу.

Они оставили машину не во дворе, а на полянке, которая была кем-то заботливо вычищена от снега.

– Пойдем, – взял он ее за руку. – Только тихо, чтобы никто-никто нас не заметил, а то… Вдруг их будут пытать, и они нас сдадут, не выдержат мучений.

Дина не понимала, серьезно он говорит или шутит. Как-то не слишком хотелось, чтобы из-за них пытали, к примеру, ту же Анжелу Кузьминичну. Но спрашивать она не стала, этот мужчина знает, что делать.

Они незамеченными прошли в клуб с черного хода и поднялись на второй этаж по скрипучей, старой лестнице.

– Как в прошлом веке, да, Дим? – восторженно проговорила Дина. – Как в сказке – все старое и страшное.

– Ну, знаешь… – поджал губы Мадьяров и почесал переносицу. – Во-первых, это все не такое уж и старое, а во-вторых… ну не успел я! Летом деду нормальную резиденцию сделаю. Отремонтирую здесь все.

– Да нет, я просто… Все так по-новогоднему… – восторженно смотрела по сторонам Дина. – Как в избушке у Бабы-яги. Настоящая сказка.

– Я примерно так и понял. – Дмитрий повел ее дальше.

Сказка продолжалась. Они оказались в большой темной комнате. В переднем углу стоял старинный комод, на нем поблескивал абсолютно новенький музыкальный центр, вместо дивана в центре комнаты красовался самодельный топчан, чуть дальше разместилось плетеное кресло-качалка, на полу лежал самотканый пестрый ковер, а в углу прочно уместился накрытый пледом старинный сундук. Через окошко пробивался лунный свет и освещал три толстые свечи на низком небольшом столике возле топчана. Казалось, в комнату уже давно никто не заходил, но здесь было тепло и волшебно. Будто Дина открыла книгу сказок и сразу оказалась там.

– Садись, – негромко пригласил Дмитрий. – Сейчас мы свечки зажжем… Вот спички, разжигай, а я сейчас…

Он отошел куда-то в глубь комнаты и вернулся уже с бутылкой шампанского, бокалами и даже с фруктами на тарелочке.

– Где ты все это взял? – счастливо засмеялась Дина. – Ты волшебник?

– Нет, только учусь. Держи эти стаканчики…

– Это бокалы, Дима, – поправила Дина. – И очень красивые. Мне кажется, очень дорогие. Смотри, стекло спрятано в вензеля какие…

– Это серебро, – пояснил Дмитрий. – Они мне от бабушки достались. У нас бабушка жутко любила такие вещицы, а дед не ценит. Все вот сюда, на чердак, стащил, а я вытаскиваю. Дарую этим вещам новую жизнь, так сказать.

– Так это чердак? – округлила глаза Дина.

– Не называй чердаком мою резиденцию. Это я здесь бытую, – пояснил он и ловко открыл шампанское. – Нам за это непременно нужно выпить. Держи.

Шампанское тоже было необыкновенным. Даже вкус был особенным – сладкое, необыкновенно искристое, холодное. Вон, как стеночки у бокалов запотели.

Дина выпила, и по телу разлилось приятное тепло, а в груди так сладко и томительно защемило.

Он взял ее руку и поцеловал каждый пальчик.

– У тебя совсем холодные руки, – негромко проговорил он.

– У меня всегда руки холодные… – осторожно провела она по его щеке. Щека тоже была холодной. – А ты? Ты тоже замерз?