сидел, открывался вид на пирамиду. Микроавтобусы куда-то грузили огромными толпами людей в белом, статую Светозара почти достроили.

– Э-э-э, как вы, кстати, познакомились с Глебом?

– Мы не знакомились. Я его высталкерила.

Ее честность обескураживала.

– Я давно положила на него глаз в «Инстаграме», ходила на «Мясо», но там до него не дотянуться. Решила сама связаться с «Мясом», трубку взяла нервная женщина, только в аэропорту я поняла, что это была Марго.

– Я столько раз предлагал ей нанять ассистента…

– А потом он выложил какую-то сторис, из какого-то бара, отметил геолокацию, я взяла такси, приехала, села за соседний столик и сделала вид, что он мне совершенно неинтересен.

– И он подошел?

Конечно, он подошел. Глеб всегда выбирал самых холодных и недоступных. Они еще в школе, будучи подростками, зависали на фуд-корте, и прыщавый Глеб, со своим несуразным пубертатным лицом, с азартом подначивал Севу: «Спорим, к этой подкачу?». И как бы Сева ни отнекивался (Глебу все равно нужно было не согласие, а просто зритель), он «подкатывал». К первокурсницам, тридцатилетним женщинам, матерям и подросткам (даже если они за одним столом). Границ не существовало. И каждая из них заливалась румянцем и если даже не поддерживала разговор, то всячески демонстрировала свое одобрение. Но тогда Глебу становилось скучно, и он уходил. Ни по одному из добытых телефонов он так и не позвонил.

– Разумеется. Стоило поморозиться еще больше, сам как миленький нашел меня в «Инстаграме». И тут случилось то, что происходит во всех историях любви.

– И что же?

– Он отреагировал «огоньком» на мою сторис.

Сева не мог понять, говорит ли она с иронией или с гордостью.

– Слушай, то, что говорила про него Марго, – это правда. Я его знаю давно, и Глеб – он вообще не парень, я в плане: он не умеет поддерживать отношения и…

– Он мне не парень, – холодно отрезала Кристина. – Он не любовь всей моей жизни, он не мой парень, он – мой контент.

Настолько беспощадно, что табун мурашек пробегает по спине. Кристина замечает, как нервно скачет взгляд Севы, как он интуитивно ищет глазами Марго, ищет немой поддержки.

– Ты же… – у него пропадает голос. Он сжимает кулак и смотрит Кристине прямо в глаза. – Кристина, ответь честно.

– С удовольствием.

Сева мнется. Ему почему-то страшно. Он спрашивает совсем тихо и даже оглядывается назад, будто ждет, что его схватит полиция:

– Ты же не была на последней вечеринке «Мяса»?

Она не понимает. Она ожидала чего угодно, но не этого.

– Новогодней? В «Телеграфе»? Тридцатого декабря?

Что-то не так. Его сразу хочется успокоить и утешить.

– Нет, Сева, не была…

Он расслабленно выдыхает и аж откидывается на спинку стула.

– А что? А что такого? Что на ней случилось?

– Случилось? Ничего. Мы просто… ха-ха. Забавная история. Облажались с плей-листом, звукарь еще налажал, это был провал и…

Он категорически не умеет врать.

– Пойду разбужу Марго.

Ну разумеется.

– Шесть утра, Сев, зачем ее будить?

– Да она попросила, хотела на работу пораньше позвонить.

– На работу позвонить?

– Ага.

Он суетливо спустился по лестнице, но в комнату Марго зашел тихо. Она лежала поперек роскошной двуспальной кровати, а сорванный балдахин валялся на полу.

Марго казалась удивительно организованным человеком, даже для мытья посуды создаст отдельную доску на «Трелло», но в ее личном пространстве всегда царил откровенный срач.

Севе даже не пришлось ее будить, Марго среагировала сама, сонно и недовольно разлепив глаза.

– Я боюсь, что Кристина знает.

– Знает что? – зевнула она.

– Она выслеживала Глеба.

– Сева, блять, шесть утра. Либо вали, либо говори понятнее.

Он сокрушенно опустился на кровать.

– Кристина стала расспрашивать о Глебе, о школе…

– Она просто ищет к нему подход, забей на эту суку. Зачем ты вообще с ней разговаривал? – спросила Марго уже куда бодрее и оживленнее.

– Послушай, она следила за Глебом. Так и сказала, что следила за его инстой, приехала по геолокации.

– Так уже куча малолетних прошмандовок делала, ничего особенного.

– Когда они начали встречаться, ты знаешь? До или…

И тут Марго наконец поняла, о чем речь. Вскочила с кровати, схватила майку и натянула на себя.

– Ты думаешь?.. – она ходила взад-вперед.

– Она же окончила журфак?

– Или маркетинг. Я не помню. Что у нее в шапке профиля?

Сева тут же полез в телефон.

– Маркетолог, – выдохнул он.

– У нее есть скандальные посты?

– Скандальные – это какие?

– Господи, дай мне телефон, – Марго вырвала «айфон» из рук Севы и стала агрессивно листать ленту. – Ты понимаешь, что для нее… это? Новые подписчики. Сотни, тысячи, может, даже миллион.

Он пытался себя уговорить, что его догадка – не более чем оплошность, паранойя, джетлаг и акклиматизация.

– Она сказала, что не была на последней вечеринке, может, мне просто показалось…

– Мне нужен ее телефон.

– Что?

Сева замер и уставился на Марго. Решительную и нервную.

– У нее все в телефоне. Каждый шаг, каждая мысль. Мне нужно проверить.

– Это вмешательство в частную жизнь.

– Она блогер, у нее нет частной жизни.

Они дружат уже пять лет, но иногда она его пугает.

Особенно когда садится рядом и берет его за руку. На самом деле в Марго скрыто много нежности, но она редко ее показывает, потому что это ее самое сильное оружие.

– Если это защитит Глеба… защитит нас… необходимо это сделать. Выкрасть ее телефон.

– Она из рук его не выпускает.

Марго еще больше округляет глаза.

– Если она скажет ему… Ты представляешь, что будет?

– Может, и стоит сказать?

– Мы пытались.

– Сказать прямо.

– Это убьет его. И уничтожит нас. Сева, надо обезопасить всех нас.

Они приняли решение. Он вышел из комнаты. Убитый, раздавленный, как каждый раз, когда приходилось вспоминать это.

Сева не мог понять своих чувств. Это было что-то вроде разрушительной скорби, когда казалось, что тебя разобрали на части и больше никогда не смогут собрать. Это были отголоски той боли, которую он почувствовал, узнав, что отец умер.

Сева остановился на веранде. Кристина сидела в AirPods, не отрываясь от телефона. Вдруг его способ спасения сам его нашел.

Разумеется, со стороны это могло выглядеть странно. Сева целеустремленно вышел с территории виллы и двинулся по тропе вниз. Принятое решение звало его, манило, и Сева просто шел на «метафорический» свет.

Немного недостроенная статуя Светозара хохотала и глядела на него, другое же лицо, которое протекало к его животу, изображало гримасу боли. Такое гипертрофированное, но живое, с каждой своей морщинкой. Стоит коснуться статуи – и она завопит.

Под небольшим навесом на полу валялись брошенные инструменты. Сева взвесил в руке