так заебался.

Привыкший быть кутежником, вечным тамадой, питаться всеобщим вниманием и обожанием, он быстро научился все честное и искреннее оставлять на такие моменты безлюдья и одиночества. Но даже сейчас он все равно оставался в какой-то навязанной кем-то роли, будто за ним наблюдает кто-то невидимый и оценивает каждый шаг.

– Безотцовщина, лол.

Превращать каждый свой искренний порыв в бессердечную, пустую, бытовую иронию.

– Безотцовщина, лол, – повторил он, поражаясь, как слова Светозара, сказанные будто в шутку, попали точно в цель и стали распускаться с острыми шипами.

Даже эта черная рубашка – всего лишь символ прижившейся, как отрубленный палец к культе, роли. Глеб по-идиотски бесится сам на себя, стаскивает ее через голову, насквозь мокрую от пота, и громко дышит.

– Безотцовщина, лол.

Самое прискорбное – его травма такая простая, такая банальная, что даже смелости не хватает признать: она у него есть.

Он принюхался к отвратительному, душному запаху пота. Так пахнут нищета, метро в час пик, стеганая старая куртка и колючие свитера из детства. Так пахнут неухоженность, бесконтрольность.

– На хера я вообще сюда приперся?

Он задал этот вопрос, глядя в каменные глазища какой-то жабы или кабана, черт разберет. Он задал этот вопрос не себе, а всему острову, самому пространству. И остров ответил ему резким тропическим ливнем, который ударил словно по щелчку. Будто сбросили с неба боеголовки дождя.

Глеб расхохотался. Хотел душ – получай. «Бали – волшебное место, здесь желания сбываются как по щелчку, остров все слышит».

– Так, значит, так? Слышишь, да? – таким же тоном он говорит, когда кто-то из клуба пытается начать с ним драку. Есть эта стадия предраки, когда противника можно отпугнуть одной лишь интонацией. – Ну давай, давай, посмотрим, что ты можешь. Я хочу… я хочу… – Глеб стал задыхаться. Мысль не сформировалась еще в голове, но заполнила полностью легкие, не давая сделать вдох. – Хочу почувствовать. Что-нибудь. Хочу почувствовать, хочу искупиться, хочу, чтобы этот мудак…

Небо осветило вспышкой, а грохот стоял такой оглушительный, что он тут же закрыл уши. Первые секунды звук приглушенный, через пару минут сквозь шум воды он слышит охи с улицы и видит слишком яркий свет.

Глеб выскочил наружу, действуя инстинктивно, но, когда увидел, что произошло, еще долго не мог прийти в себя. Он истерично хохотал.

Бали его точно слышит. 

* * *

– И, значит, сначала ты сел к ним в машину…

– Господи, да почему ж ты не грузишься?! Что тут с вай-фаем?

– А предупредить ты не мог? Мы тебя обыскались!

– Да когда ж эти фейерверки закончатся?..

– У меня вся одежда провоняла этими благовониями.

– Никто выпить не хочет? Новый год же!

– На хрена ты сел в машину с этими сектантами?

– Кстати, я сегодня видел одну…

– И что, Сева, ты в секте теперь?

– А вы где были?

– Я думал, молния в меня попадет, это чудо, что мы решили остановиться.

– Да когда ж этот шум закончится?!

Они отгоняют демонов, а еще крутят их против часовой стрелки, чтобы у них закружилась голова.

– Может, вернемся на улицу?

– Леш, ты видел, какой дурдом там творится?

– Так это ж праздник! Да пойдемте!

– Мне этого столпотворения хватило! Еще молния эта…

– Поговаривают, что Светозара отметили боги…

– Демоны скорее.

– А че ты веселишься, Глеб? Не хочешь рассказать, где был прошлой ночью?

– А никто не снимал фейерверки? У меня телефон сел тогда.

– Я вся провоняла кострищем.

– Кто-нибудь голоден?

– Так, Леш, подожди, ты прошел церемонию Меласти?

– Ага, всю секту Светозара повели к океану, там до хрена народа было, и люди танцевали в трансе.

– К океану? Какому океану? Куда тебя увезли?

– Да я утром встал, меня в машину посадили, я думал, что…

Глеб со злорадным удовольствием откинулся на спинку стула, ощущая приятную тяжесть в руке от стакана виски. Медленно и тягуче, он планировал в эту ночь окончательно опьянеть, похоронив свои секреты под похмельем наутро.

В их болтовне, на вид сумасшедшей и нескончаемой, на самом деле таился способ разложить все по полочкам, весь этот безумный день просто поделить на реплики.

Сегодня Бали раскидал их по разным углам, чтобы собрать вновь, подтверждая, что между ними особая связь. О, Глеб прочувствовал эту пресловутую магию Бали.

– Подожди, так в статую Светозара попала молния? Офигеть! А в тебя попала? Вдруг у тебя открылись суперспособности? – Муть завелся так, что с ногами запрыгнул на диван.

– Не в статую, а в ого-ого, – с удовольствием поправил Сева. – Утром пришла пара людей, сказали, будут тащить ого-ого к пляжу.

– Это ж сколько километров отсюда? – фыркнула Марго.

– У них это что-то вроде паломничества. Я вызвался помочь.

– Дома остаться не мог?

– Ну чего, помочь же надо было. Они все мелкие, ты сама видела. Ну мы и понесли статую.

– Тоже мне крестный ход.

– Марго, ну дай он расскажет, – миролюбиво отозвался Глеб, поймав на себе ее озлобленный взгляд.

Сева аж засветился от удовольствия.

– Мы несли к точке старта парада…

– Нгерупук.

– Спасибо, Кристина! Так вот, начался ливень, мы решили его переждать, оставили статую у стены, пошли под навес, и тут! Молния! Прямо в Светозара! Он загорелся!

– Жалко, я не сняла.

– Я сам не мог поверить своим глазам! Стоял просто с открытым ртом, а напротив – Глеб.

– Ага, тогда вы с Глебом и пересеклись, – заметила Марго, ведя свой невидимый протокол.

– Да, дальше мы пошли вдвоем к параду. Как только я отошел, конечно, от такого. Статую все равно должны были сжечь вечером. А его человечки начали реветь и будто молиться.

– Да, дружище. Было жестко.

– Реально, метрах в десяти от меня молния была. Нас оглушило еще всех.

– А ты, Леш, в это время…

– Я в это время был на пляже, принимал какое-то странное крещение, затем познакомился с австралийцами… Вы видели, какой мусор вообще после этого Нового года? Все в этих корзинках, ступить некуда вообще! К нам подбежали местные, дали кастрюли, сказали бить – я и пошел бить. Так круто было! Они играли какую-то странную музыку, черт знает что это было, но я прям втянулся! Такая странная херня, как будто техно и фолк или не фолк, не знаю, я записал даже на диктофон…

– Отлично, Светозару это понравится.

– А ты все о работе, Марго?

– Во-о-от, – протянул Леша. – Я потусовался у берега, побил в кастрюли, поиграл с этими ребятами, потерял австралийцев, а автобус с сектантами уехал. Короче, я застрял там.

– Там – это где? Семиньяк? – с надеждой спросила Кристина.

– Да понятия не имею.

– Ладно, вернемся к нашим баранам…