— Запомни, салага, патронов много не бывает — говорил Старшина Ковальчук — их или просто мало, или «мало, но больше не поднять». Как в бой пойдешь, так сам туда железа наложишь и на себя прицепишь, кроме саперной лопатки и магазинов к АК. Самое лучшее, конечно, это пластины от «нумер пять», штурмового снаряжения, которое по уставу лишь «бронегрызам» положено — и то, его надевают непосредственно перед атакой, чтоб себя не изнурять. Зато держит не только осколок, но и пулю из пистолета или шмайсера с пяти метров, винтовочную где-то с полусотни. Более легкий, доспех «номер четыре», он же «пехотный», в нем, как привыкнешь, можно и подолгу, как в обороне сидеть, или от своей траншеи до вражеской, или тебя в БТР доставят до рубежа атаки. А вам дадут «номер три», он же «десантный» — жилет из одной бронеткани без пластин, наплечников и набедренников тоже нет — зато в таком виде не тяжко и в дальний рейд, пехом по лесу, по горам. Но люди опытные стараются детали от «четверки» или даже «пятерки» еще навесить — лучше уж вспотеешь, чем в санбат или похоронка!

СССР это очень богатая страна, раз не скупится даже на своих солдат? В войске какого-нибудь «генерала» мне бы выдали ржавую винтовку (или даже бамбуковую палку, если сочли бы «нестроевым»), и потрепанный мундир, нередко с характерными дырками и следами крови. Если повезет, могли добавить и ботинки. Причем за все это имущество — непременно удержали бы из жалования. А у советских мне, помимо обмундирования и обуви (новых, неношеных!), выдали еще стальную каску, уже упомянутый и очень удобный жилет, вещмешок, саперную лопатку, флягу, аптечку, туалетные принадлежности, железную кружку, и «неприкосновенный запас» продуктов: сухари и банка тушенки. Правда, съедать это без дозволения командира запрещалось. Ну и, помимо всего этого, за каждым из нас, кроме автомата ППС, числились противогаз, противоипритный резиновый плащ, и бронежилет «номер три», но до времени хранилось под замком.

— Кто на своей армии экономит, тот будет тратиться на армию чужую, когда его победят и захватят — сказал Старшина Ковальчук — и запомни, что ничего лишнего у тебя в мешке нет! Эх, салага китайская, не знаешь ты, что такое в окружении, а я с сорок второго на фронте, и это пережить успел! Ты учись и запоминай — если хочешь домой вернуться. И вообще, наш Суворов говорил — «тяжело в ученье, легко в бою»!

— Это как наш Сунь-Цзы, господин сержант?

— Бери выше! Суворов за всю жизнь сражался с турками, шведами, поляками, французами — и не проиграл ни единого сражения, при том что в большинстве из них враг превосходил его армию числом! Его «Науку побеждать» у нас офицеры изучают. А ваш Сунь-вынь скольких победил?

Достойный человек не может быть солдатом? Русские смеялись над этим, и говорили — кто так считает, пусть не жалуется, когда придут враги, сожгут твой дом, убьют твою семью — а ты не сможешь их защитить. А у советских другое правило — не тронь наших, или умрешь! И спрашивали, что нам нравится больше? Через три месяца, когда мы втянулись в службу — возвращаясь с полигона, после занятий на полосе препятствий, со стрельбой боевыми патронами, мы уже свысока смотрели на бегавших вокруг казарм новичков, которым пока не доверено оружие! Нас уже не под окнами гоняли, а могли внезапно поднять ночью и вывезти далеко, в горы и лес. Мы вели учебные бои, отряд на отряд, иногда даже со стрельбой друг в друга безвредными красящими пулями — или должны были пройти мимо постов и патрулей. И что-то изменилось в нас самих, мы больше не ощущали себя «кули войны», обреченными рано или поздно быть убитыми — нас учили убивать и побеждать, и мы были уверены в своих силах. Наверное, это же испытывали воины-монахи после Посвящения, пройдя «лабиринт смерти», и получив татуировку бойца.

Мой отец говорил мне когда-то — у кого учиться, гораздо более важно, чем чему учиться. Потому, когда мне и еще нескольким, кто считался лучшим в нашей «учебке» — так называли русские отряд, где мы служили, что было для меня еще одним потрясением, выходит это всего лишь школа для новичков, а не отряд воинов? — предложили выбор, под чьим начальством продолжить службу, я выбрал тех, кто как мне показалось, наиболее заботился о своих людях. Кто учил нас — «не смей погибнуть по дурости или неумению — и товарищей подведёшь и приказ не выполнишь. Тебя Отечество учит и кормит, для того чтобы ты побеждал».

Значит, такой начальник, заботясь о своей жизни, будет беречь и наши. Может быть, моя жизнь стоит дешево. Но для меня она очень дорога.

Где-то в США. 4 июля 1950.

День Независимости — самый великий американский праздник! Фейерверки, парады, карнавалы, шествия, концерты, ярмарки. Хотя в том далеком 1776 году, Джон Адамс написал, дословно — «Второй день июля 1776 года станет самым незабываемым в истории Америки». Ответ прост — 2 июля, джентльмены приняли решение, на закрытом для посторонних заседании Конгресса, а через два дня объявили о том во всеуслышание. Ведь судьбоносные решения никогда не принимаются на публике! Серьезные люди свои серьезные дела предпочитают творить в тишине.

«Первый толстяк владел всем хлебом в стране, второй — углем, третий скупил все железо». Юрий Олеша в своей детской книжке был в принципе прав — ну в чем различие, что Больших Людей в такой стране как США не трое а побольше? И им вовсе не обязательно каждому владеть монополией на один товар — зачем, если есть пакеты акций на фондовой бирже? И, в отличие от карикатурных капиталистов с плакатов «Окон РОСТа», у них не было подвалов, набитых мешками с золотом — капитал должен быть в обороте, приносить прибыль!

Прибыль была Богом, в которого верили они, искренне называющие себя добрыми христианами. Но лишь в средневековье воевали за распространение христианской веры. Сейчас же высшей целью было — получить наибольшую прибыль. И если для этого надо было разрушить целые страны, убить миллионы людей — вопрос был, насколько выгодно это будет нам?

— Китайский проект не продвигается — сказал Первый, на вид лощеный джентльмен, представляющий финансистов Новой Англии — но исправно поглощает деньги наших налогоплательщиков. Предполагалось, что данный рынок сбыта откроется для нас еще два года назад — если я не ошибаюсь, Чан Кай Ши начиная войну в 1946 году, обещал, что разобьет коммунистов за год-два, и где это? Мне надоело слушать каждый раз — «осталось совсем немного, победа уже близка». Дьявол меня возьми, мы поставили этой макаке военного снаряжения на сумму, сопоставимую с ленд-лизом в Англию в ту войну! И где результаты наших вложений?

— Коммунисты фанатики, это общеизвестно — заметил Второй, толстяк с сигарой, похожий на карикатурного буржуя, в изображении советских плакатов, промышленный барон Среднего Запада, военные заводы Детройта и Чикаго- а у нашей макаки плохо с боевым духом. И кроме наличия оружия, важно еще и умение его применять. Кроме того, особенности местности не позволяют использовать техническое превосходство. Боеспособной авиации у макак фактически нет — как еще назвать аварийность шестьдесят процентов, в небоевых условиях? Нет танковых частей — в лучшем случае, есть отдельные, обученные нами, экипажи. Артиллерия не умеет ни взаимодействовать со своей же пехотой, ни стрелять с закрытых позиций. Налицо лишь огромное количество пешего мяса, обученного на уровне, в лучшем случае, расходного материала прошлой Великой войны. Мои люди побывали на фронте — согласно их донесениям, там невероятная комбинация из «странной войны» тридцать девятого года, и верденских баталий за избушку лесника. Разница лишь в том, что во втором случае сторонам приходится пополнять истраченное пушечное мясо — которого в Китае пока еще много. Так воевать можно до конца века — пока не закончатся китайцы!