Вот именно - в общем и целом! - злорадно воскликнул док Кушка. - В общем и целом - не более того! Наш заботливый Директорат бдит, чтобы навигация в секторе не пострадала от слухов о каких-то таинственных свойствах здешнего участка Континуума… В результате - ни один из сюда прибывающих, не знает, что ходит по «кротовому холму»…

- По какому холму? - уныло поинтересовался Ким, теряя надежду извлечь из беседы с физиком хоть на грош пользы.

- Это просто жаргон… - Кушка отмахнулся от дурацкого вопроса, как от назойливой мухи. - Так говорят про те области Континуума, где мы имеем высокую степень связанности гиббсовых точек… Для современной космонавигации это, вообще говоря, открывает массу возможностей - здесь все пронизывает огромное количество подпространственных туннелей, сшивающих самые неожиданные части огромного объема пространства в единую «сеть», по которой очень удобно осуществлять переброску информации и вещества в довольно удаленные друг от друга области этой части Галактики… Правда, такие транспортировки сопровождаются, порой, неожиданными эффектами, но…

- Это имеет отношение к тому, о чем я вас спрашивал? - не выдержал наконец Ким. К тому, что все-таки получит в руки тот, кто заполучит Торвальда Толле и ту информацию, которой этот Толле располагает?

- Прямое! - док Кушка раздраженно повернулся к нему. - Самое прямое! Толле и его люди здесь, в этой экзотической области пространства, начали крупномасштабные эксперименты. По сути своей очень опасные. Но для Чура это характерно… Они осуществили прямо на своем геостационаре простейший вариант свертки - сферический… Симметричный. И получили в результате микроскопическую «черную дыру» - вы представляете, что означает иметь в качестве спутника планеты такое? Однако они смелый народ - там, на планете своей… Почти два года они спокойно вели там какие-то эксперименты с этой штукой… Можно сказать, дергали Дьявола за усы… Но затем - что-то произошло у них там. С этого момента информацию нам по этим вопросам - перекрыли… Но - что-то серьезное приключилось. Что-то очень серьезное… Возможно, их атмосферу стало туда - в дыру эту - затягивать, или… Или какие-то процессы на самой планете начались - на Чуре…

- Процессы - в смысле того, что… - начал было Ким, разумея сказать: «Природные катастрофы, что-ли?», но, понявший его по-своему, док снова досадливо отмахнулся:

- Нет! Не надо мне пересказывать эти сказки про «червей»…

- Про каких «червей»? - озадаченно спросил Ким.

Они с доком удивленно воззрились друг на друга. Заверещал сигнал вызова блока связи.

Ким взял трубку, и низкий, с хрипотцой, баритон осведомился у него, не возражает ли он, если комиссар криминальной полиции Роше через минут двадцать-тридцать прибудет в его, Агента на Контракте, распоряжение и на временное поселение в его кабинете для дальнейшей collaboration в гм… вам известном, мсье Яснов, поручении господ трех министров.

- Avec plesir… - выговорил - почему-то по-французски - Агент, и трубка запищала сигналом отбоя.

Ким кротко посмотрел на дока Кушку.

- Так если можно, в двух словах - ваши соображения, доктор, - примирительным тоном, повернул он ход беседы к плавному завершению.

- Версия одна - у кого-то хватило ума понять, что такие эксперименты до добра не доведут - ни Прерию, ни Обитаемый Космос, вообще, - сухо подытожил док. - И смелости - чтобы устранить э-э… источник опасности. Кого именно в этом подозревать, я вам, пожалуй, не подскажу. Необходимость такого шага сознавали многие…

- И все-таки - например… - подтолкнул замерший на мертвой точке монолог Ким.

- Например - ваш покорный слуга! - уже не без резкости в голосе уточнил док.

- Но ведь вы не делали этого? - спросил Ким, чувствуя, что теряет чувство юмора.

- Нет. - вздохнул док. - Я - трус, господин следователь.

Комиссар Роше был немолод, рыхл и снисходителен к грехам окружающих. Еще - самую чуточку - к своим собственным несовершенствам. Не настолько, конечно, чтобы стряхивать пепел на ковер, или забывать поправить узел галстука перед тем, как предстать перед вышестоящими лицами, но вполне достаточно, чтобы оставить в небрежении любую, бывало, самую строжайшую инструкцию, спущенную на головы сотрудников следственного управления из самых высоких сфер - если, конечно, дело требовало того. Этого, впрочем, было бы вполне достаточно, чтобы спровадить на заслуженный отдых, снабдив благодарностью за подписью министра и именными часами, любого другого из сидельцев комиссарских кабинетов, но о Жане Роше просто говорили, что «у него свой метод». Метод этот заключался в знаменитом «savoir vivre», а в сущности - в отсутствии какого либо метода. Попросту говоря, Жан Роше прошел всю служебную лесенку полицейского ведомства и хорошо знал всех и вся в той среде, где приходилось ему крутиться по казеной надобности. Во все века и в каждую эпоху людей, подобных Жану, считают реликтами прошлых, уходящих - милых, но бестолковых - времен, и во все времена такие появляются снова и снова, словно немой упрек, адресованный жизнью неутомимым разработчикам изощренных кабинетных систем и строго формализированных методов ведения следствия. Среди своих коллег и подчиненных комиссар пользовался почти непререкаемым авторитетом, был персонажем строгим, но справедливым, а заодно и немного смешным. Маленькие слабости Жана служили источником бесконечных беззлобных шуток. К примеру, уже не одно поколение обитателей Дома на Козырной - из тех, что чином пониже - посмеивались над тайным пристрастием Жана к своей трубке-носогрейке, с которой тот не расставался, но почти никогда не курил на людях. При свидетелях он позволял себе лишь сигареты подешевле - комиссара мучили подспудные опасения, что его заподозрят в подражании кому-то из древних литературных персонажей: те все как на подбор были привержены к курению трубок и заботливому уходу за оными.

Ким подождал, пока комиссар устроится в кресле попрочнее и предложил ему подбодрить себя кофе.

- Терпеть не могу эту растворимую дрянь. Охотно верю, что ее готовят из сношенных автопокрышек, - признался ему Роше. - Так что я, с вашего позволения…

Он поискал глазами традиционный для служебных кабинетов Прерии сифон с минерализованной газировкой, но в свежезанятой Агентом на Контракте комнате такового не было. Зато имелся, правда, декоративный самовар.

- Да, тот, кто пробовал настоящий кофе - тот, что в зернах, - не примет никогда никакой синтетики, - чуть покривил душой Ким. - Но я вам предлагаю настоящий - молотый «Арабика». Прямо из Метрополии…

Он осторожно приоткрыл крышку кофейника, и аромат обычнейшего на далекой Земле и экзотического на невероятно далекой, выглаженной равнинными ветрами Прерии напитка наполнил кабинет.

- Неужели - настоящая контрабанда? - принюхался комиссар. - Или - снова подделка?

- Займитесь дегустацией, - Ким подвинул ближе к усачу литого стекла чашку и кофейник.

Жестом указал на (по здешней традиции) уложенные горкой на блюдце, снабженном серебряными щипчиками, мелкие кусочки сахара.