караван напали бойцы Датальского бурана — то запуская в меня стрелой лучник рот держал закрытым.

От греха подальше впредь буду притворяться с «Магической стрелой». Благо всяких заклинаний наслушался, так что можно выбрать одно из них.

Все фароны неправильно вымеряли расстояние и каждый раз стрела растворялась намного раньше. Но бывало и так, что яблоко отлетало на десятки сантиметров. Но ни один из разумных не справился с задачей. Когда подошла моя очередь — меня крайне сильно заинтересовал помятый вид яблока. Оно постоянно падало на мягкую землю и не сильно билось, но, почему-то, теперь походило больше на бесформенный мешочек с жидкостью.

Отстрелявшись и оба раза откинув яблоко на десятки сантиметров — я подошёл к нему, пока Клаус объяснял следующее занятие. Кожица фрукта была цела и невредима, но вот мякоть раздавлена. Я аккуратно поддел ногтём кожицу, перевернул яблоко и из дырочки медленно потёк свежий сок.

— Ксат, — Клаус посмотрел на меня, — как среди вас объясняют происходящее?

— Что? — я недоумённо осмотрелся, прежде чем понял ситуацию и показал на яблоко. — Это?

— Да.

Я на секунду задумался, выстраивая правдоподобную около религиозную бредятину.

— Душа в теле удерживается в органах, мышцах и костях, но не в коже. Энергия души в «Магиче… в 'Стреле магии» повреждает душу и то, к чему оно крепится. По этой же причине и кожу не повреждает. С животными и предметами ведёт себя примерно так же.

Клаусу мой ответ пришёлся по душе. Примерно так же в академии всё и объясняют. Матон только дополнил, что каждый предмет создан Всебогами и в каждый предмет они вдохнули собственную частичку энергии души. Именно поэтому боги могут обратить взор на предмет и наделить тот особыми свойствами.

Я, конечно, отфильтровал в сознании все эти высокопарные слова религиозного бреда, но суть уловил правильно. Если не ошибаюсь, то в прошлом мире на уроках биологии говорили, что кожа — какой-то определённый тип ткани, в котором практически нет кровеносных сосудов, или же они совсем мелкие капилляры. А мана, если я правильно ощущаю, распространяется по телу и насыщает его как раз через кровеносные сосуды. У каждого разумного свой оттенок маны и, если тело с определённым зарядом энергии столкнётся со сгустком энергии с другим зарядом — получится больно, ибо энергия разрушит впитавшие ману клетки организма. Как это получилось с яблоком. Его кожица слишком тонкая и не накапливает ману, курсирующую в дереве вместе с соком.

В этом предположении дыр как в сыре: мне ничего не известно о мане, да и любое тело постоянно ману источает, значит, она и так присутствует в клетках кожи. Ещё бы знать, как мана вообще концентрируется во что-то вполне осязаемое.

После стрельбы шли занятия с оружием. Фаронам раздали мечи и заставили на протяжении часа отрабатывать одну серию из двух ударов: сверху вниз, потом прижать рукоять к телу и нанести тычковый удар. За их успехами следили шедшие с ними матоны.

Мной занялся лично Клаус. Он подошёл практически вплотную и попросил посмотреть посох. Я ответил не самым приятным взглядом, тогда равнинный эльф добавил, что для проверки баланса. Я согласился и передал посох. Матон с минуту вертел его в руках, постукивая по древку и удовлетворённо кивая, оценивая баланс.

— Он из порождения?

— Да, — я решил не отпираться, ибо это более чем бессмысленно.

— Фласкарский ивовый энт скверны?

— Да, — именно так в книге называли первую стадию древней, окопавшуюся с орехом внутри.

— Он обитает в одной из двух порченых зон в пределах Настрайска. Это то же он? — Клаус показал на торчащую из-за моего пояса рукоять кинжала. Я кивнул.

— Это тоже порождение? — матон постучал по тёмно-зелёным кольцам на древке посоха. Раньше это была кожица мешочка с тёплым компотом, добываемого с ножек причудливых грибов.

— Я бы так не сказал.

— Я хочу его проверить, — Клаус покачал посох на весу в руке, как бы оценивая массу, и ударил по древку ребром ладони. Я не сдержался, хмыкнул и разрешил.

Вскоре притащили длинный меч. Мой посох поднял над головой второй матон, а Клаус как можно сильнее замахнулся. Все фароны в этот момент прекратили тренироваться и заворожённо смотрели за происходящим. Даже тренировавшиеся на других площадках матоны и те интересом поглядывали на нас.

Я же стоял, едва удерживая смех. Эта зубная ковырялка в руках Клауса в подмётки не годится огромному костяному тесаку, прикреплённому скверной орку-нежити вместо правой кисти. Я тогда его удар заблокировала чуть выше верхнего кольца, и там даже небольшая царапинка осталась. Интересно, оставит ли её меч?

Не оставил, хоть удар и оказался такой силы, что державший посох матон покачнулся и спружинил в коленях. Клаус одобрительно осмотрел место удара и передал посох обратно, попутно назвав его очень хорошим оружием. И сразу же приступил к обучению: как правильно наносить боковой размашистый удар и в какой стойке лучше стоять при атаке. С его слов выходило, что существует несколько стоек для защиты и атаки, но пока мне следовало оттачивать одну.

Спустя час — мы все вновь бегали. В один из моментов я начал замечать, что иногда в мои лёгкие не поступал воздух: я просто не мог вздохнуть.

Потом вновь стрельба магией. Тогда же Клаус объяснил, почему практика магии идёт каждые два часа. Чтобы за это время наши магические резервы восстановились. И хоть у меня за час восполняется сто восемьдесят пунктов, у остальных фаронов только шестьдесят.

Потом состоялся спарринг. Нас разбили на пары и заставили защищаться и нападать, а через каждые десять минут пары перемешивали, чтобы мы не привыкали к стилю противника. К концу часа спарринга у меня мелко дрожали руки от чрезмерно частого блокирования ударов.

Потом опять час бега. В этот раз я осилил лишь десять кругов, упав на землю с чёрной пеленой перед глазами. Но, хотя бы упал последним из всех. Вот только радости в этом немного.

Потом вновь стрельба магией. После неё Клаус объявил перерыв. Мы занимались пять часов, и требовалось восстановить силы.

Нас повели обратно в академический городок. Фаронов двадцать девять, со мной — тридцать. Все тридцать тел сутулились и сгибались от физического напряжения и едва переставляли ногами. Все грязные, потные. Пока мы шли по улочкам академического городка на фаронов с пониманием косились ученики и маги, а на меня поглядывали с нескрываемой насмешкой. Ну, конечно, когда ещё увидишь взмыленного от усталости дракона? Хоть и в облике ксата, но мне в тот момент было глубоко наплевать на происходящее.

Нас привели в одно из немногих зданий, не окружённых высокой каменной стеной. Харчевня. Я всё время думал, где питаются и спят маги и невольники академического городка. Насчёт сна вопрос открыт, но вот горячую еду можно найти в зданиях с розовыми стенами и красной черепицей. Так-то за еду в них надо платить, о чём недвусмысленно намекало висевшее над дверью в кухонную зону меню — но питание матонов и фаронов оплачивала академия. Как и моё, разумного с контрактом.

Вряд ли простое рубленое жаркое из птицы, суп из овощей и ржаной хлеб можно назвать царской едой — но стоило тарелке оказаться перед кем-то из нас, как тот забывал обо всём и превращался в автомат по поглощению пищи. Работал только рот, да и рука с ложкой, а всё остальное тело каменело.

После обеда нам позволили остаться на местах и отдохнуть полчаса. Все двадцать девять разумных чуть не плача вздохнули и опустили головы на столы. Я же облокотился на посох и путавшимися от усталости мыслями прикидывал, сколько фаронов умрёт от переутомления за этот год. Это только мне повезло с занятиями через день, но каждодневно выдерживать подобный ритм не каждый может. Наверно, именно это и подразумевалось в словах, что у прошедшего весь турнир шансов выжить на тренировках больше: он просто более вынослив, чем другие.

На площадку мы возвращались с не самым большим желанием и иногда запинаясь. Даже я пару раз чуть не упал, благо вовремя воспользовался посохом. А шедший рядом со мной нутон пару раз воспользовался мной. Он спотыкался и каждый раз хватался за мою руку. И всегда вяло извинялся и благодарил за помощь. Я не был в обиде, прекрасно понимая, что у каждого из нас сил не осталось даже на разговоры.

Придя на площадку — мы сначала отстрелялись магией, а потом час отрабатывали прежние удары.

Потом вновь бег, целый час. И хоть за время отработки ударов еда в животе улеглась, бег давался крайне тяжко, и я не продержался