Татьяна в этот момент пришла в себя.

— Андрюша, как ты можешь? Что я тебе сделала? — вскричала она, лихорадочно промокая нос платочком. — Почему ты так со мной разговариваешь при посторонних?

— Надежда, повторяю для особо тупых, не посторонняя. Надежда — мой референт! — Надежда могла поклясться, что Андрей говорил с теми же интонациями, что и она за пару минут до этого. — А ты уже сделала, что могла! И я тебе определенно скажу: если бы отец свалился с балкона, я бы тебя вместе с твоим патлатым жеребцом на куски порвал! И порву, если узнаю, что ты опять по ночным клубам шарилась и водку жрала с Сухостоем!

— Я? С Сухостоем? — Татьяна вскочила и, подхватив вазу с салатом, запустила им в Андрея.

Тот, словно ждал этого броска, и очень ловко отклонился в сторону. Ваза с грохотом впечаталась в стену за их спинами. На обоях расплылось безобразное пятно. Но Надежда этого не видела. Она сделала то, чего сама от себя не ожидала, потому что всегда славилась отменной реакцией. Она рванулась к Татьяне, схватила ее за руки и резко дернула на себя. Та упала грудью на стол. А Надежда, как клещами, схватила ее за шею и прижала лицом к столу. Кажется, там стояло блюдо с какими-то закусками. Но блюдо отлетело влево, попутно круша все, что встречалось на его пути, подставка для салфеток — вправо, а Татьяна заголосила, как резанная, вернее завизжала, и попыталась вывернуться.

Продолжая удерживать Татьяну, Надежда обошла вокруг стола, и завела ей руки за спину. Та охнула, и снова попыталась вырваться.

— Успокойся, — сказала Надежда, — от меня не убежишь!

— Сука! — Закричала Татьяна в стол. — Старая сука!

Андрей поднялся из-за стола. Губы его презрительно кривились.

— Уборка, матушка, за тобой! И пусть только кто посмеет тебе помочь! Уволю к чертовой матери! — Эта угроза предназначалась уже Людмиле и еще одной женщине в точно таком же форменном платье и с заколкой в волосах.

Они испуганно таращились с порога на сотворенное в столовой безобразие. Из-за их спин выглядывал охранник в черном берете и с резиновой дубинкой в руках.

Услышав про чертову мать, он тотчас исчез. А женщины замешкались.

— Я кому сказал! — рявкнул Андрей.

И женщин, словно ветром сдуло.

«Да, — подумала про себя Надежда, — попала в семейку!». — Она отпустила Татьяну, и та мгновенно вскочила на ноги. На высокой груди повисло содержимое блюда с закусками. Оказалось, рыба в маринаде. Платье было безнадежно испорченно. Татьяна оттянула его, брезгливо стряхнула тушеную морковь и прочие овощи, и всхлипнула. Затем перевела взгляд на Надежду. Руки ее лихорадочно шарили по столу. Надежда наблюдала, но с места не двигалась.

— Ты… ты… — Татьяне под руку попалась вилка, и она зажала ее в руке.

— Брось вилку! — Сказала Надежда спокойно. — Дороже будет!

Но Татьяна вилку не отпустила, и продолжала, как заведенная:

— Ты… ты…

— Что, пластинку заело? — вежливо справился Андрей. — Я ведь ясно тебе сказал: Надежда — мой референт! К тому же полковник милиции, и бывший начальник уголовного розыска!

Девица побелела, бросила вилку на стол и поднесла сжатые кулаки к лицу, а потом завизжала, точно циркулярная пила на пилораме.

— Ты! Мусорка поганая! Паскуда! Ментяра долбанная! Как ты смеешь?

— Смеет! Смеет! — сказал весело Андрей. — Еще как смеет! На то она и ментяра! И если ты не заткнешься, повторит этот опыт снова.

— Андрей, — Надежда взялась за спинку стула. — Я не хочу здесь оставаться. Это твои семейные дела…

— Нет! — неожиданно грубо сказал Андрей, а возле губ у него проявилась жесткая складка. — Нет, — повторил он, — из-за стола уйдет Татьяна. Не беспокойся, она найдет, где поужинать. А мы останемся! Здесь! В моем доме! — он хлопнул ладонью по столу и крикнул: — Людмила! Живо убрать со стола и накрыть снова! На двоих!

Не говоря ни слова, Татьяна опрометью выскочила из столовой.

Обед, вернее, ранний ужин прошел в полном молчании, лишь изредка они перебрасывались короткими фразами. Андрей предлагал ей то одно, то другое блюдо. Надежда из вежливости не отказывалась, но абсолютно не чувствовала вкуса. У нее окончательно пропал аппетит, и ела она по той причине, что понимала: после того как волнение уляжется, голод проснется с удвоенной силой, и неизвестно, какие порядки в этом доме, удастся ли поесть еще раз.

От вина она тоже отказалась. После вина ее непременно развезет, скажется усталость, которую на время удалось снять. Но Надежда уже чувствовала, как она подкрадывается снова. Конечно, лучший вариант поваляться с часок в постели, и если даже не получится заснуть, то будет время обдумать все, что с ней произошло по новой, с учетом сложившихся обстоятельств. Та респектабельность и неспешность бытия, которая, по ее мнению, должна была бы присутствовать в подобном доме, где все пахнет большими деньгами, здесь напрочь отсутствовала. Да и что можно ожидать от людей, у которых внешний глянцевый лоск не скрывает убогость души и дикость нравов.

Надежда быстро окинула столовую взглядом. По долгу службы ей не раз приходилось бывать в домах богатых толстосумов, но этот на несколько порядков превосходил все виденное раньше. Она мысленно прикинула стоимость отделки одной только столовой, цену мебели… И выругалась про себя. Не слишком сильно. Просто подумала: «О, черт! Пожаловалась дура, что денег на ремонт не хватает… Стыдоба сплошная! Здесь один диван стоит столько, сколько мне нужно на ремонт всей квартиры!»

От этого ей стало еще хуже, хотя инцидент с женой Евгения, как ни странно, поднял ей настроение. Она никогда не была мстительной, и не слишком верила, что у нее есть шансы, как-то обратить на себя внимание Меньшикова-старшего. Но то, что она поставила эту красотку на место, и показала, кто есть кто, на самом деле, вызвало у нее чувство глубокого удовлетворения. И она, опять же про себя, улыбнулась. Этими словами она обычно завершала ежедневные оперативные совещания, когда подразделениям было чем похвастаться.

— Чему улыбаемся? — деловито спросил Андрей. — Настроение похорошело? — Он отодвинул в сторону тарелку с парочкой куриных косточек.

На них Надежда посмотрела с удивлением. Право слово, она не заметила, что на ужин подавали курицу.

А Андрей расхохотался.

— Здорово ты Таньку приложила! А то совсем берега потеряла!

— Что им негде жить? — спросила Надежда.

— Есть, конечно! Отец в городе недавно квартиру купил, да у нее своя осталась — однокомнатная. Из советских, правда, но ничего, приличная. Но я их к себе забрал. Отца жалко! Танька его в бараний рог скрутила. Он потому и пить начал. Ревнует ее дико, а она, стервь такая, еще масла в огонь подливает. До отца у нее приятель был, слышала уже, Толька Сухостой. Владелец ночного клуба, где она раньше отплясывала. В прошлом году Сухостой разорился, а, может, разорили, я в эти дела не вникаю. Теперь ошивается по кабакам, а на какие деньги гуляет, то никому не ведомо. То ли какая заначка осталась, то ли на содержании у кого. Иногда в казино появляется, играет, порой немного выигрывает. Только неделю назад мои орлы мне доложили, что Танька опять встречается с Сухостоем. Причем на своей квартире… Каюсь, рассказал все бате. Думал, выгонит он ее к чертовой маме, а, нет, седина в голову, бес в ребро! Не могу, говорит, без нее! Последняя любофф, так сказать. — Андрей с силой ударил кулаком по столу, так что зазвенели приборы. — Доконает она его, мразь такая! Мало того, что деньги тянет, так еще и жилы на кулак мотает.