Сначала он не ответил ей. Ему нравилось, что она хочетверить в лучшую его сторону, но чувство чести, требовало, чтобы он предупредилее, а не вводил в заблуждение о том человеке, которым он никогда не был. Икоторым никогда не будет.

  - Оставь свою жалость, Грейс. Ты обманываешь себя,если думаешь, что я был вынужден, хоть когда-то что-то делать. Это мойсобственный выбор, и я действую по своему желанию. Всегда.

- Это не ответ на мой вопрос, - надавила она.

Он пожал плечами.

- Таков выбор. Ты могла бы поговорить с людьми,проговориться.

«Она пыталась его спасти», понял он. «Она ничего незнала о нем, ни о его прошлом, ни о его принципах, но она пыталась спасти егодушу. Как... необычно».

Женщины всегда, либо боялись его, либо желали, рискуязаполучить в свою постель зверя, но никогда не предлагали ему большего. Онникогда не хотел большего. С Грейс, как оказалось, он желал всего, что онамогла бы ему дать. Она вызывала в нем самые глубинные потребности. Потребности,о которых он даже и не подозревал, что они у него были.

Признаваться в таком сильном желании, даже самомусебе, было опасно. Кроме того, его вдруг перестало это волновать. Все кромеэтого момента, этой девушки, этого желания, казалось совершенно незначительным.Не важно, что она прошла сквозь туман. Не важно, что он должен выполнитьклятву.

Это не имело значения.

Он бросил взгляд на ее губы. Они были такимиэкзотичными, такими восхитительно зазывающими. Он изнемогал от желания, тонежно касаться, то бурно впиться в них. Он никогда не целовался, и даже недумал пробовать, но сейчас жгучая потребность, в пьянящей встрече губ,оказалось сильнее, той силы, с которой он когда-либо сталкивался.

Он дал ей одно предупреждение. Только одно.

  - Вставай или я тебя поцелую, - сказал он грубо.

Ее рот раскрылся.

- Слезь с меня, чтобы я могла встать!

Он поднялся, и она шустро сделала то же самое. Онистояли, как два противника, замершие на мгновение. Однако то, что ее телобольше не касалось его, не уменьшило его потребности.

- Я, все же, собираюсь поцеловать тебя, - сказал он.Он хотел предупредить ее, но в словах слышалась скорее угроза.

- Ты же сказал, что не станешь, если я встану, -выдохнула она.

- Я передумал, - ответил он.

- Ты не можешь. Определенно нет.

- Да.

Ее взгляд перешел от его глаз к губам, и она облизнуласвои губы так, как ему самому хотелось бы их облизнуть. И когда она сноваподняла свой взгляд, его взгляд встретился с ее, удерживая ее в плену своегособственного распаленного, словно в жаровне угли. Ее зрачки расширились, и ихчернота почти поглотила блестящий бирюзовый оттенок.

Он заключил ее в объятья и утянул обратно на пол.

 - Предложишь ли ты мне свои губы? - спросил он.

Испепеляющая пауза.

«Я хочу этого», вдруг с изумлением осознала Грейс. «Яхочу его поцелуя». Буд-то огонь его желания, сжигал ее или все это было еесобственным желанием, но она хотела попробовать его на вкус.

Их взгляды встретились, и она резко втянула в себявоздух. Такое желание. Томление. Был ли мужчина, смотрящий на нее, ГрейсКарлайл, так же как он? С такой тоской в глазах, как будто она была большимсокровищем, которым он хотел наслаждаться?

Внешний мир отступил, она видела только этогосексуального мужчину. Знала только, что необходимо ему отдать себя и заполучитьего. «Он жил и дышал сексуальным наслаждением», подумала она, и был болееопасен, чем заряженное ружье, но так же, был благороден и ласков, как самиоблака. «Я действительно, как наркоман, падкая на опасность», подумала она, ейнравился такой в нем контраст.

- Мне не следует хотеть целовать тебя, - выдохнулаона.

- Но хочешь.

- Да.

- Да, - повторил Дарий.

Не нуждаясь в дальнейшем поощрении, он провел своимигубами по ее - один раз, второй. Она тут же раскрыла губы, и его языкпроскользнул внутрь. У нее вырвался стон. Он вторил ей. Ее руки скользнули верхпо его груди и обвили за шею. Он инстинктивно углубил поцелуй, скользя иисследуя ее рот, как и фантазировал. Просто поддавшись своему инстинкту, и егоне волновало, насколько правильно он это делает.

  Их языки делали выпады и отступали, сначала медленно,затем с все более возрастающей интенсивностью, поцелуй постепенно становилсятаким же диким, как полуночный шторм. Необузданным. Таким поцелуем, о которомон мог только в тайне мечтать, таким, который мог заставить, даже самогосильного мужчину потерять рассудок и радоваться этой потере. Ее ногирасслабились, обхватывая его, побуждая прижаться ближе, он заполнял  собой еекаждую впадинку, своей твердостью там, где она была мягкой и податливой.

  - Дарий, - задыхаясь, прохрипела она.

  Слышать свое имя, сорвавшееся с ее губ, былоблаженством.

  - Дарий, - повторила она, - как хорошо.

  - Хорошо, - прошептал он отрывисто.

Поглощенная этим штормом, она смело прижалась ктвердости его эрекции. Трясь об него. Удивление, смешанное с возбуждениемотразилось на ее лице, как будто не могла поверить, что она это делает, но былане способна остановиться.

  - Этого не может быть, - заявила она. - Я имею виду,что чувствую себя слишком хорошо. Так хорошо.

- И  на вкус ты... - Дарий погрузил свой язык глубже вее рот. Да, он пробовал ее. По-настоящему вкушал ее. Она была сладкой и острой- одновременно, и невероятно теплой. Приправленной специями, так деликатно, каквино хорошей выдержки. «Пробовал ли он когда-либо что-то столь же вкусное?» -... амброзия, - сказал он. – Да, ты на вкус как амброзия[5].

Он запустил одну руку в ее волосы, наслаждаясь ихшелковистостью. Другой пропутешествовал по ее плечу вниз по выпуклости груди,по ребрам к ее бедру. Она затрепетала, крепче сжимая ногами его талию. Потомпровел рукой обратно,  повторяя это снова и снова. Она низко заурчала.

Ему хотелось смотреть ей глаза в те моменты, когда онбудет проводить с ней время, доставляя ей удовольствие так, как он никогда непроводил с другими женщинами. Наблюдать за ней, видеть, как она получаетудовольствие, для него было чуждым желание пробовать ее, но это желание было.Он оторвался от ее губ, прерывая поцелуй, что было самой трудной задачей,которая ему когда-либо доводилась... и немного приподнялся.