изволит». — Шведские представители на переговорах выказали в этом пункте полную свою непредусмотрительность, если не допустить других побуждений. Желая устранить интриги, явившиеся непосредственным и неизбежным последствием правильных дипломатических сношений, шведские уполномоченные дали русскому правительству легальную возможность наблюдать за Швецией во всех возможных делах, дабы «предупреждать и мешать» другим посторонним вмешательствам, что составляло уже само по себе очевидное и законное вмешательство. Оно усиливалось еще тем, что русский государь обязывался «искать всяким образом» оградить шведское правительство и форму его правления от внешних потрясений и козней. Такое условие подчиняло стокгольмскую власть, хотя и косвенной, но ежечасной опеке русского правительства, этого отныне стража её неприкосновенности. Русский царь делался как бы охраной и самой шведской конституции, ограничивавшей королевскую власть участием в управлении чинов королевства, «яко позволенной единогласно и от чинов королевства под присягой учиненной формы правительства». Являясь оберегателем прав и этих чинов, русский царь, в случае если бы король предпринял или даже намеревался только предпринять что-либо вопреки конституции без согласия чипов, не только мог, но и обязывался тотчас же поднять свой веский голос. Русский дипломатический представитель в Швеции должен был сделаться своего рода прокурорским оком, без которого в жизни этой страны не могло произойти ни одного более или менее крупного политического явления. А так как с другой стороны охрана такого рода не могла обойтись без деятельных сношений на месте в самом Стокгольме и вообще в Швеции, то неизбежно должны были у русских резидентов завязаться самые близкие отношения и с членами сейма, в особенности же с членами оппозиции, от которых они всегда могли знать все, что им было нужно. При неустойчивости политических и нравственных правил многих сеймовых депутатов, и даже просто при их продажности, русским представителям легко было сделаться прямыми хозяевами положения Швеции. — Последующие 50 лет подтвердили это с очевидностью, не допускающей сомнения, и доказали, насколько установленный п. 7-м порядок вещей был вреден для Швеции. Сейм деморализовался до конца, королевская власть доведена до ничтожества, и монархия Густава Вазы и Густава-Адольфа, простиравшая некогда свою силу до берегов Рейна, Новгорода и Карпат, оказалась уничтоженною, обессиленной и запертой при Ботническом заливе.

Из прочих пунктов и статей трактата, в 9-м Петр «обещал, что постоянно и непоколебимо содержаны и защищены будут привилегии, обыкновения, права и справедливости всех жителей, как шляхетных, так и нешляхетных, равно городов, магистратов, цехов и цунфтов». В п. 10-м оговаривалось сохранение евангелического исповедания и свободы совести, с тем, что «и вера греческого исповедания впредь также свободно и без всякого помешательства отправлена быть может и имеет». 16-й пункт обязывал обе стороны к составлению особого торгового трактата, с предоставлением обоюдно «таких привилегий и польз, какие дружебнейшим народам позволены». Прочие пункты касались отпуска из России ржи на 50. 000 р. в год, частных торговых домов, амнистии, сохранения прав на возврат поземельных имуществ и вообще обеспечения законного владения; вознаграждения за аварии, порядка рассмотрения споров и выдачи преступников. Пунктом 19-м установлены правила салютов на море и у крепостей, на тех же основаниях, какие между Данией и Швецией существовали. Введение этого пункта в трактат мотивировано желанием, «дабы всякие случаи на море, которые к какому несогласию между обеими высокими договаривающимися сторонами повод подать могут, сколько возможно отвращены и предупреждены быть могли». Едва ли, впрочем, эта мотивировка имела серьезное значение: позднее в 1788 г. герцог Зюдерманландский искал столкновения с Россией именно по поводу салютов. Вернее, Петр хотел закрепить за молодым своим флотом значение действительной военной силы и требовал оказания России тех же знаков почести на море, какие оказываются коренным морским державам. Пунктом 3-м установлен для прекращения неприязненных действий 14-дневный срок по размене ратификаций, на который назначено три недели, а статьями 13-й и 14-й договорен самый порядок очищения возвращенной части Финляндии и размена пленных. Наконец пунктами 15-м и 21-м к заключенному трактату присоединялись: со стороны России — Польша, безусловно, «яко Его Царского Величества союзник», а со стороны Швеции Великобритания, с той существенной оговоркою, что если «в чем либо Его Царское Величество от Его Королевского Величества Великобританского себя отягчена находит», то об этом прямо между обеими сими державами «добродетельно трактовано и соглашено быть имеет». Допускалось присоединение к трактату и других держав в трехмесячный срок, впрочем, не иначе как с общего обеих договаривающихся сторон согласия.

По заключении Ништадтского мира, Петербургский сенат поднес Петру Императорский титул и назвал отцом отечества. Если бы государственная деятельность этого монарха ограничилась одними лишь результатами, достигнутыми великой северной войной, то и тогда заслуга его пред Россией была бы одной из величайших, какие представляет её история. Опаснейший из соседей был приведен в ничтожество, и русское могущество при условиях времени сразу явилось преобладающим на тех самых берегах Балтики, к которым целыми столетиями упорно, но тщетно стремились великие князья и московские цари. В Ништадте с большими процентами вознаграждено потерянное в Выборге и Столбове.

II. Война 1741–1743 гг

Для большего скрепления отношений, еще при Петре, в 1724 г., заключен был между Швецией и Россией особый союзный трактат на 12 лет, с тем, что если он окажется для обеих сторон выгодным, то о возобновлении его должно было договориться за полгода до истечения срока.

Но уже вслед за кончиной Петра, когда Екатерина I начала выражать наклонность к поддержанию прав зятя, голштинского принца, претендовавшего, как известно, на шведский престол, то официальные отношения Швеции и России начали охлаждаться. Поэтому, когда через 7 лет русские посланники, сперва граф Головкин, а потом Бестужев, обращались с предложениями о возобновлении союзного договора, то успеха не имели. Стокгольмское правительство отложило соглашение до истечения срока. В сущности, теперь договаривались уже не с королем, а с сеймом, который при слабом Фридрихе забрал всю власть в свои руки.

В сейме же продажность партий сделалась почти открытою, и перевешивала та держава, которая меньше скупилась. В этом отношении у России был очень опасный конкурент: Франция, чтобы иметь Швецию на своей стороне, не жалела денег, а последняя в них очень нуждалась. Вскоре Европа разделилась на два лагеря по случаю смерти короля польского Августа II. Россия и Австрия поддерживали права на польский престол сына его Августа III; Франция же была за бывшего короля Станислава Лещинского, проживавшего во Франции и выдавшего дочь свою Марию за Людовика XV. Шведы воспользовались положением, и хотя мечтали о возврате при сем случае, при содействии Французов, завоеванных Россией провинций, однако предпочли поживиться насчет обеих сторон. В 1735 г. действительно состоялось