Глава 11

Тэумар выехал из дому перед сумерками, поэтому не слышал переполоха, который устроила Айна своим дерзким побегом из плена.

Сперва он пустил коня вскачь, чтобы побыстрее миновать границы Лянсиды, но затем замедлился, позволил коню двигаться неспешным шагом.

Смутные мысли одолевали душу Тэумара, чутье мага нашептывало ему, что все, на первый взгляд, простое и понятное, может таить в себе более сложные смыслы и причины.

Бесспорно, он любит Иви, привязан к ней… Но одна мысль, как яд из наконечника отравленной стрелы, продолжала беспощадно отравлять его кровь. Тэумар всегда с легкостью, без страданий, выносил бремя разлуки. Почему же теперь ему мнится, что он даже вздохнуть не способен без возлюбленной полной грудью?

О тайном привороте Тэумар не думал, потому, что был уверен: ни Иви ни ее матери не доступны подобные чары.

Жители Сетао давно утратили свои магические способности. Они более не обладали чарами от рождения, лишь учились использовать то, что давала им природа. Кое-кто из них умел предсказывать будущее, но эти видения были неясными и расплывчатыми, лишенными чего-либо определенного.

Чем дольше Тэумар размышлял обо всем этом, тем явственнее чудилось ему: нечто важное проскользнуло мимо его внимания как легкая неуловимая дымка.

Но здесь, в тишине и покое, объятого теплыми сумерками леса, смог он в полной мере оценить происходящее и понял: магическое воздействие на его чувственность все же случилось, — противление навязанному браку странным образом усилило его собственную магию, и она сыграла с ним такую вот нелепую и злую шутку… Невольно, но по самоличному намерению создал он приворот, который и утроил его страсть к Иви.

И теперь Тэумару предстояло избавиться от случайно зависимости, вернуть все на круги своя. Он не желал ощущать Иви центром своей души. Ее прекрасное лицо — то улыбающееся, то нахмуренное встало перед его внутренним взором, как наяву, и он едва не застонал от желания увидеть ее. Нет, он не поедет в Сетао с такими сломанными мыслями. Прежде чем говорить с Иви, нужно вернуть сердцу безмятежность.

Тэумар не так часто применял личную магию в повседневной жизни — не было нужды. Личная магия способна защитить его самого, однако она не так сильна, чтобы оказывать ощутимое воздействие на окружающий мир.

Тэумар остановился в задумчивости. Конь фыркнул, опустил голову, и начал щипать траву, росшую на пригорке.

Темнело стремительно. Справа, в небе еще горел малиновый блик зари, но черная непроницаемая вуаль ночи уже неудержимо падала вниз, превращалась в тихий синеватый туман и текла, текла по росистой траве, причудливо змеясь среди древесных стволов. Издалека доносился насмешливый хохот филина, вылетевшего на охоту. В черном нагромождении листвы изредка лениво вскрикивали птицы.

Тэумар дернул повод, отрывая коня от ужина и повернул вправо, затем взял чуть назад и не крупной рысью, насколько позволяли промежутки между деревьями, двинулся в самые дебри дремучего леса.

Ему нужно было поговорить с той, которая разбиралась в проявлениях магии намного лучше, чем он сам или кто-либо в Лянсиде.

Старая Укка жила на краю Сухого русла. Никто не знал достоверно, сколько ей лет. Она жила отшельницей, питалась лесными дарами и не привечала гостей. Никто не мог прийти к ней просто так, без веской на то причины, даже сам Изенар.

О своем приходе он должен был предупреждать заранее, послав весть через воду или огонь. И, только услыхав причину, Укка решала, принимать ей гостя или же нет.

Изенар, понимающий насколько важны эти знания для Лянсиды, не возражал против традиционного ритуала, так повелось еще со времен его прапрадеда, — Укка уже тогда жила в лесу.

И вот теперь Тэумар без спроса отважился нарушить покой могущественной колдуньи. Как-то, охотясь в лесу, он пришел ей на помощь, убил волка, готового напасть.

Обычно дикие звери избегали связываться с жителями Лянсиды, но волк был в ярости, опьяненный кровью — уже успел вонзить зубы в шею лани и не мог стерпеть, что добычу вырвали у него из пасти.

Та лань была любимицей Укки, она ее кормила и лелеяла, поэтому не смогла бросить на растерзание дикому зверю.

Тэумар убил хищника, снял с него шкуру и отдал Укке в качестве трофея. За это ведьма пообещала ему помощь без всяких условий, если случится нужда. С тех пор пролетело больше года, а помощь Тэумару так и не потребовалась. До сегодняшнего дня.

Конь не спеша семенил по краю крутого лесного оврага.

Таинственные звуки ночи наполняли дремучие чащи. Полной грудью вдохнул Тэумар усилившийся запах болотных трав и прелой земли. Как давно не ощущал он такой свободы, такого спокойствия! Вечно куда-то торопился, вечно вскачь, вечно подгоняемый какими-то делами и заботами, вроде бы неотложными, а по сути — совершенно бесполезными.

Шорох, раздавшийся в стороне вспугнул плавное течение его мыслей. Зверь? Может быть, в черной глубине кустов затаился хищник, готовый напасть? Маловероятно…

Тэумар привстал на стременах и всмотрелся. Глаза его обладали способностью видеть в темноте, чуткий слух мог различить шелест тела, ползущей в траве змеи.

Он скорее почуял, чем увидел глазами что-то, прячущееся в густых зарослях, и спрыгнул на землю.

— Эй! — крикнул в темноту, сжимая ладонью рукоять меча, — назовись, кто ты есть! Это земли Лянсиды, а я их хозяин! — и решительно двинулся туда, откуда шла незнакомая ему энергия.

Быстрая тень метнулась от кустов в сторону. И мгновенья не понадобилось Тэумару, чтобы понять — тень принадлежит женщине.

— Стой! Там обрыв!

Но было поздно. Ушей его достиг негромкий, пронзительный вскрик, полный невыразимого страдания, стремительный шорох, треск веток, затем стон. Тэумар, не раздумывая, бросился вниз.

Он отлично знал обрыв, вырос на его каменных уступах, поросших невысокими деревьями, поэтому не боялся споткнуться.

Скользя ногами по мшистым камням, держась рукой за ветви, пристально вглядывался Тэумар во тьму. Сердце его колотилось от неизвестности. Самым разумным было предположить, что сюда забрела какая-то женщина из местных, ведь чужачке вроде бы неоткуда здесь взяться… Но местным, для их же безопастности, строго-настрого запрещалось появляться в окрестностях Сухого русла.

На следующем уступе, у кривого деревца увидел он черное пятно и торопливо спрыгнул вниз.

Женщина лежала ничком, откинув в сторону руку. Она лежала неподвижно. Тэумар осторожно дотронулся до ее волос, ощутил кровь под пальцами и перевернул ее на спину.

Нет, это бледное юное лицо с приоткрытыми пересохшими губами, с темными стрелами ресниц на впалых щеках не было ему знакомо.

Тэумар приложил пальцы к исцарапанной коже шеи. Жива! Взгляд его невольно скользнул по нежной