что Сайм едва не взвыл от осознания собственной трусости и ничтожности.

— Ее похитили, матушка… — прошептал он, зашатался и, чтобы не упасть, схватился рукой за стену.

— Похитили? — лицо Аулы покрылось мертвенной бледностью.

— Думаю, это были лянсидане… Они появились внезапно… Ведь я предостерегал ее! — в отчаянной попытке оправдаться хотя бы перед самим собой, воскликнул Сайм, — А она пустилась вскачь до Мертвого дерева, еще и нас подначивала… Лэми ранили стрелой, а меня кинжалом…Но моя рана — пустяк…

Аула едва не рухнула без чувств, но сдержала приступ невероятного горя. Перед ней лежал раненый, который требовал немедленной помощи.

Кора заботливо обмывала место вокруг раны травяным настоем, пытаясь уменьшить боль и воспаление.

— Прежде следует достать стрелу! — проговорила Аула ровным голосом.

— Да, матушка… — пролепетал Сайм.

— Твоя рана не помешает тебе?

— Нет, я свободно двигаю рукой…

— Тогда приступай!

Сайм крепко взялся ладонью за тонкий серебристый остов стрелы и медленно потянул.

Наконечник оказался не широк, и стрела вышла, почти не тронув кожу и мышцы. Только кровь хлынула неудержимым потоком.

По телу Лэми пробежала страшная судорога. Он мучительно застонал, черты его исказились, изо рта потекла струйка темно-вишневой крови.

Кора мгновенно зажала рану куском ткани, пропитанной целебным маслом.

Сайм бросил стрелу на подставленный одним из слуг поднос и дрожащей рукой вытер пот со лба.

Кора убрала ткань. Аула достала из шкатулки кинжал, прочла заклинание и, направив кинжал острием вниз, приблизила его к плечу Лэми. Золотисто-алая капля покатилась по кровостоку и сорвалась прямо в зияющий зев раны.

К счастью, наконечник стрелы не был отравлен, поэтому одной капли оказалось достаточно. Кровь моментально свернулась и подсохла, закрывая рану.

Лэми снова застонал и прерывисто вздохнул.

— Айна, душа моя… Айна!

— Успокойся… — Аула откинула с его лица влажную золотистую прядь, — сейчас тебе нельзя волноваться, ты сам находился в шаге от смерти…

— Где Айна? — Лэми с трудом поднялся и сел на постели, обводя всех диким и все еще бессознательно-мутным взглядом, — Где она?

— Она… — начал было Сайм, но Аула властным жестом остановила его.

— Айну похитили лянсидане, Лэми… Это все, что мы знаем…

— Похитили? — его лицо сделалось землисто-серым.

— Прошу тебя… — Аула ласково гладила его по волосам, — Нам всем собраться с разумом и подумать о дальнейшем.

Лэми рухнул обратно на постель. Закрывшаяся было рана, вновь начала кровоточить.

— Ничего, ничего, — захлопотала вокруг него Кора, — теперь уже не страшно… я позабочусь…

— Пусть отдохнет, — сказала Аула, — сейчас он не в состоянии рассуждать здраво.

— Я приготовлю сонное зелье, — закивала Кора, — крепкий сон исцелит его тело…Принесите вина! — крикнула она слугам.

Аула с состраданием посмотрела на юношу, спрятала кинжал в шкатулку и направилась к себе.

— Идем со мной! Расскажешь все, что тебе известно! — приказала она Сайму.

Тот покорно двинулся вслед за матерью. Ладони его немели, колени подгибались, тело покрылось холодным потом. И чудилось Сайму что каменный пол рушится под его ногами, что вот-вот разверзнется бездна…

Аула пропустила сына в свои покои и плотно прикрыла дверь.

— Теперь говори! — велела она, без сил опуская в кресло, покрытое волчьей шкурой.

Сайм не выдержал, рухнул к ногам матери, обхватил ее колени и зарыдал, как мальчик.

— Прости меня, прости! Я виноват во всем, что случилось с Айной… Это я виноват! — бормотал он, задыхаясь от горя и слез.

— О чем ты говоришь, Сайм? — воскликнула Аула, — Ты не виноват, что не смог защитить сестру… ты еще так молод, твои силы ничтожны в сравнении с мощью лянсиданского воздя! Только сам проклятый Изенар мог дать приказ похитить Айну. Никто бы другой не осмелился! О, он дорого заплатит за это!

— Нет, матушка, послушай… — и Сайм без утайки поведал матери обо всем, что произошло той ночью в Сухом русле.

Молча слушала Айна сбивчивое повествование сына. Страх, отчаяние, ярость смешивались в ее душе. Ей хотелось отхлестать Сайма плетью до крови, но в глубине души она понимала, почему сын так поступил.

Закончив, Сайм поднял голову и с надеждой посмотрел в застывшее лицо матери, но она молчала.

— Что же теперь делать, матушка? — робко спросил он.

— Я должна подумать, — тихо ответила Аула, глядя на сына с болью, сожалением, разочарованием.

В дверь постучали.

— Простите, госпожа Аула, — раздался почтительный голос слуги, — Перед домом собрались люди, они встревожены…. Многие видели, как Сайм ехал по окраине с раненым Лэми…

— Ступай, сынок! — Аула указала Сайму на дверь, — Ты — вождь! Иди, объясни людям, что происходит в городе…

Сайм вытер слезы, склонил голову и, сцепив зубы, вышел вон. Можно сколь угодно рыдать и биться в истерике у ног матери, но соплеменники должны видеть его выдержанным, уверенным в себе, умеющим принимать решения…

Сперва Аула не на шутку испугалась за судьбу дочери, но скоро теплая волна покоя омыла ее мятущуюся душу.

Аула была немного знакома с нравами и обычаями Лянсиды, ведь вот уже много веков живут они по соседству и волей-неволей, а пришлось им изучить традиции друг друга. Изенар не посмеет причинить вред дочери и сестре вождя. Изенар способен, шутя, убить мужчину, но женщину, тем более наследницу первородной магии, он не тронет.

Пока Айна безопасности, но кто знает, какая черная бездна может внезапно распахнуться в душе старого нечестивца! Следует как можно быстрее придумать способ вызволить дочь из позорного плена. Не трудно догадаться, на что рассчитывает Изенар… У Аулы не оставалось и тени сомнения, — он вознамерился забрать Айну себе. До Этэляны долетали слухи, что вождя Лянсиды давно уже подумывает жениться в третий раз.

И вновь все придется выполнять самой. Сайм — мальчишка, он молод и глуп. Да, его разум хорошо для принятия бытовых решений для блага города, но серьезные дела ему лучше не доверять. Ведь предупреждала она его не ездить в нынешнем году к Сухому руслу, а он посчитал, что справится и без ее советов…

Мужчины, хоть и поставлены быть вождями, — слишком вспыльчивы, не всегда мудры. Добро, что женщины Этэляны испокон веков имеют веское слово, к которому прислушиваются их мужья, братья, сыновья…

Аула задумчиво смотрела в окно, за которым трепетали, окропленными оранжевыми всполохами заката, верхушки старых деревьев. Звучная соловьиная трель, грянувшая из ближайших зарослей, воскресила в ней старые воспоминания, и непрошенные горькие слезы защемили в глазах.

Аула до сих пор не могла поверить, что муж ее, Эмран, отец Сайма погиб вот так бесславно и нелепо, проглоченный ненасытной утробой Сухого русла. Не мирилась женская душа с невосполнимой потерей. Она продолжала ждать: взывала к богу Огня, пыталась заглянуть в подземелье Ищущих Рождения, но