практикам его когда-то обучил отец, и в любой непонятной ситуации Полоний неизменно обращался к ним. Не открывая глаз, жрец повернул голову на запад и учуял едва заметное дуновение ветра. Хороший знак — в той стороне простиралась благословенная Эйферия, и в воздухе не чувствовалось никакой опасности.

Август улыбнулся, повернул голову на восток и уловил слабый топот копыт. Где-то в глубине леса «зализывали» раны озлобленные сатиры, совсем недавно потерпевшие сокрушительное поражение. Вряд ли бы они рискнули атаковать лагерь снова, так что можно было немного расслабиться.

Полоний потянулся, сладко зевнул, ощущая прилив сил и ласковое касание Фера, вдохнул полной грудью освежающий утренний воздух и почувствовал запах дыма. Жрец открыл глаза, но вокруг него, куда ни посмотри, не было видно никаких признаков пожара или костра, а запах дыма развеялся так же неожиданно, как и появился. Полоний нахмурился, сомкнул веки, и откуда-то вновь потянуло странной гарью. Немного подумав, Август решительно отбросил в сторону сбивающие с толку вопросы и неуместные колебания и полностью сконцентрировался на едком запахе, пытаясь постичь его истинную природу. Это оказалось правильным решением. Через несколько мгновений перед внутренним взором Полония появился лесной пейзаж: сосновый бор, в котором вроде бы не происходило ничего сверхъестественного, но жрец понимал, что такие видения приходят неспроста. Он медленно и глубоко вдохнул, постаравшись набрать в ноздри как можно больше терпкого запаха, и в лесном видении, словно на старинной картине, покрытой несколькими слоями краски, проявился новый образ. Образ, хорошо знакомый всем, кто хотя бы раз в жизни брал в руки Янтарную Книгу.

Август распахнул глаза и с ужасом понял, что теперь им точно следует как можно скорее сворачивать лагерь.

* * *

— Полоний, ты можешь объяснить человеческим языком, что происходит? — вопрошал Рокуэлл, стараясь не отставать от остальных.

— Господин барон, вы окажете всем нам огромную услугу, если перестанете повторять один и тот же вопрос, — отрезал Полоний, пробираясь сквозь листья папоротника. — Сейчас нам нужны чуткий слух, острое зрение и хороший нюх, но никак не ваш раздражающий голос! Господин Эббот, госпожа Люмора, если заметите что-то подозрительное, немедленно сообщите мне! Я не знаю, что происходит, но, похоже, Нус и Инферно не были последними Богами, которые пытались остановить нас!

— Да скажите же, что вы видели, Август! — потребовал Ирвин. — Нам будет гораздо проще не сдохнуть в этой чаще, если вы расскажете всё как на духу!

— Стойте! — внезапно остановился Полоний. — Вы слышите этот запах?

Все компаньоны послушно замерли на месте и принюхались.

— Дым! — воскликнула Люмора. — Август, откуда-то тянет дымом…

— А дыма без огня не бывает! — перебил Полоний. Губы его мелко-мелко задрожали. — Он идёт за нами!

— Вы уверены? — напрягся Ирвин, догадавшись, в чем дело. — Может быть, это какие-нибудь оголодавшие орки развели костёр?

— Нет! — покачал головой жрец. — Я слышал сильный запах гари, находясь за много миль от него! Он приближается! Великий Создатель, что же такое творится? Что же делают Дети без твоего позволения?

— Это не может быть совпадением, — задумалась Люмора. — Неужели Инферно удалось склонить на свою сторону двух Детей Фера?

— Мерзавец строит козни против Создателя! — не выдержал жрец. — Но у тёмного сына не хватит коварства, чтобы победить лучезарного Отца! Нам всем сейчас нужно помолиться Феру, чтобы Он уберёг нас от гнева своих Детей!

Полоний первым встал на колени, обратил взор на Небесного Владыку, парящего над верхушками деревьев, и зашептал заученные слова, чертя рукой большие молитвенные круги перед глазами.

Тем временем Люмора достала из плаща старинную карту, развернула и внимательно её изучила.

— Нам нужно продолжить путь на северо-восток к реке Сю́норо, — показала она Ирвину. — За ней заканчивается лес и начинаются горы. Скалы укроют нас.

— Надеюсь… — согласился Ирвин. — Думаю, что у нас получится, — добавил он. Впрочем, не очень уверенно.

— Выше нос, Эббот! — усмехнулся в усы барон Рокуэлл. — Раз мы с вами теперь на войне, значит, будем биться вместе до самого конца! Плечом к плечу! А с Богами уж как-нибудь разберёмся! Правильно я говорю?

— Лучше и не скажешь, Ларс! — улыбнулась Люмора.

— Мне нравится ваш оптимизм, — признался Эббот. — Наконец-то я вижу перед собою не старого, угрюмого, побитого жизнью ворчуна, а того самого легендарного, неунывающего Костоправа Рокуэлла! Люмора, золотко! По-моему, ты очень хорошо влияешь на нашего барона! И, раз уже зашла речь, не могла бы ты… — Он бросил короткий взгляд на жреца, наклонился к уху девушки и прошептал: — Не могла бы ты и на Полония так же хорошо повлиять? А то наша «августейшая» особа скоро совсем сплетётся разумом со своими скучными Богами и совершенно прекратит интересоваться чувственными женщинами!

Август как раз произносил последние слова молитвы, когда его прервал громкий смех Люморы. «Засранцы! — злобно подумал Полоний. — Никакого уважения к Богам! Смейся, смейся, ведьма, когда я раскрою твою шпионскую сущность, посмотрим, кто будет смеяться последним!»

— Вы уже закончили? — осведомился довольный Ирвин, увидев, как жрец, стиснув зубы, поднимается с колен.

— Глядите в оба! — бросил на это Полоний через плечо.

И маленький отряд спешно отправился дальше.

* * *

Мальчишка-оруженосец, на которого взвалили многочисленные котомки с провизией и амулетами, устало плёлся в самом хвосте. Как и остальным, ему было не по себе от того, что теперь вместо сатиров и некромантулов на них обрушился гнев Великих Богов. Это сулило одно из двух: либо скорую смерть, либо суровые испытания. В стародавние времена Дети Фера часто влияли на ход истории: когда люди возомнили себя расой господ и стали повсеместно придавать Богам человеческое обличие, над светлой Эйферией сгустились тучи, черней которых была, пожалуй, только сама Ночь. Атмос поднял жуткий ветер, и душераздирающий вой его хорошо запомнил каждый житель империи, где бы он ни находился. Грянул гром, заставивший все расы содрогнуться и в ужасе просить пощады, а вслед за тем гигантские статуи Богам, эти невообразимые колоссы, воздвигнутые гордецами не во славу Детей Фера, а лишь во имя собственного превосходства, в мгновение ока оказались сметены яростными молниями. С тех самых пор люди, эльфы, гномы, дворфы и гоблины больше не смели величать себя богоизбранными народами, смиренно признав, что Великие одинаково благоволят всем расам. Впрочем, это обстоятельство нисколько не мешало злым языкам толковать различные сверхъестественные вмешательства в пользу того или иного народа, высекая всё новые и новые искры межрасовой неприязни.

А такие искры никакими молниями уже не выкосить.

Вымотавшийся оруженосец был настолько слаб, что споткнулся о кочку и рухнул лицом в мох. Барон Рокуэлл заметил это, сделал знак остальным, чтобы они