— Ну что ж, я люблю эффектные появления! — не удержался гвардеец.

— Я тоже! — согласился тролль. — Когда кобольд открыл табакерку, я вылез из его рыжей бороды!

— Ничего себе! — вскинул брови Эббот. — Надеюсь, он был не против?

— Нет! Были против его друзья!

— Э-э…Это потому, что, вылезая, ты случайно убил его?

— Потому что, вылезая, я случайно упал на его друзей!

— А-а-а! — понял Ирвин. — Так это… их почки?

— Нет! Это почки предыдущего незваного гостя!

— Подумать только! — присвистнул Эббот. — Но ты же не бросишь меня здесь, а, приятель? Любому плюгавому эльфу известно, что кобольды — весёлые ребята, но совершенно никакущие повара! Я не хочу доверить свой мозг, даже спинной, каким-то мелким…

Внезапно Ирвин умолк, слегка озадаченный.

— Оу! — наигранно засмеялся он. — Я и не думал, что вы вернетесь так скоро!

— Ничего-ничего! Ты продолжай! — ответил голос из пустоты, и через несколько мгновений в полумраке пещеры возникли семеро рыжебородых кобольдов. Все они не доставали Эбботу даже до пупа, а уж троллю… А уж троллю тем более.

— Что ж, полагаю, — замялся Ирвин, — вы слышали…

— Каждое слово! — улыбнулся один из краснолицых карликов, обнажив рыжие зубы. — Жаль, что ты прервался на самом интересном месте!

— Это потому, что я умею держать интригу! — невозмутимо отшучивался гвардеец. — А если хотите узнать продолжение, то снимите с меня эти веревки, верните статуэтку и отпустите нас наверх! Ей-Феру, нам ещё компаньонов из лап обезумевшего огнедышащего льва выдирать!

Кобольды переглянулись и довольно захихикали.

— Это означает «нет», да? — скорчил грустную физиономию Эббот.

— Да, это означает «нет», — притворно вздохнул веснушчатый кобольд. — Когда мы развязываем веревки, люди обычно начинают призывать на помощь Богов и в панике размахивать руками, а потом их кровь ещё долго приходится соскабливать со стен.

— Это… очень неудобно, — признал гвардеец. — Итак, как же мы с вами сможем утрясти наше… досадное недоразумение? — спросил он и пошевелился. Веревка была очень крепкая. — Тролль! Ты… Это самое… Случайно, не хочешь вмешаться?

Верзила прекратил жевать и лишь многозначительно улыбнулся Ирвину.

— Я понял! У всех подгорных жителей в чести мужская солидарность, — подытожил гвардеец.

— Троллю здесь сытно, хорошо и никакой Фер не страшен, — продолжил веснушчатый. — Можно сказать, он дома! А вот окажешься ли дома ты, будет зависеть от твоих ответов!

— Что ж, тогда отвечу как на духу: нет, это не я переспал с дочерью герцога, а она переспала со мной! Мой горшочек с золотом спрятан на задворках моей памяти, а моя совесть в обнимку с девственностью потерялась где-то в борделях!

Кобольды дружно захохотали.

— Какой весёлый парень! — воскликнул один из рыжебородых. — Давайте не будем выдирать ему язык!

— В самом деле! — поддакнул Ирвин. — Тут, кстати, остальные части тела интересуются, что им такого сделать, чтобы тоже остаться нетронутыми.

— Передай им, что они останутся в целости и сохранности, если ты сыграешь с нами в одну игру! Посмотрим, смогут ли твои зоркие глаза найти одного из нас! — ответил веснушчатый, и тут же его сосед, такой же рыжебородый кобольд с невинным детским лицом, растаял в воздухе.

Тролль, улыбаясь, откинулся на спинку трона.

— Проще простого! — рассмеялся Эббот. — Вот только откуда мне знать, что он не вышел из этой пещеры?

— Ниоткуда! — согласился кобольд. — Но если твои глаза действительно зоркие, ты это поймёшь!

— Ладно, дайте мне пару минут, — попросил Ирвин и обвел пристальным взглядом каменные своды, улыбающихся кобольдов, размякшего на троне тролля и настенные факелы, огонь которых тянулся к гвардейцу. Эббот понимал, что Пирос всё ещё в ярости и хочет испепелить их.

В первый раз кобольдов выдало шуршание красных башмачков. Ирвин подозревал, что они специально дали себя обнаружить, так как в этот раз он не слышал вообще ничего, кроме сердитого потрескивания пламени факелов.

«Вспомни, чему тебя учили. Вспомни старика Фогеля, который показывал, как надо распознавать магическую маскировку врагов. "Пляшущий" воздух, неестественные отражения в зеркалах и воде… Обрати внимание на поведение заговорщиков: возможно, они стараются не вставать на какое-то место или слишком тщательно избегают смотреть в какую-либо сторону. Изучи потолки и стены: невидимый враг может висеть над полом. Отмечай едва заметное шевеление земли, песка и камня. Напряги слух и не переставай улавливать едва слышные звуки. Любое неосторожное движение может выдать его. Если ничего не помогает, прибегни к последнему средству: порождай и удерживай магию в собственном разуме, не давая ей течь по телу, но делай это крайне осторожно, тонкими ручейками, иначе мощный поток захлестнёт тебя и навсегда утянет в бездну безумия, хуже которой… хуже которой есть вещи, о которых тебе лучше не знать».

Эббот тяжело вздохнул, понимая, что спасти его может лишь сила Магноса. Он закрыл глаза и представил стеклянный сосуд, медленно заполняющийся густой пурпурной массой. Голова тут же начала наливаться свинцом. Ирвин почувствовал, как вместе с притоком магии повышается внутричерепное давление.

Тем временем карлики без зазрения совести забрались на колени великана, восседающего на троне. Тролль был, казалось, равнодушен, словно уже превратился в каменную статую, однако его глаза отчётливо вопрошали: «Что эти краснолицые себе позволяют?»

Впрочем, спустя пару мгновений его внимание переключилось обратно на гвардейца.

С непривычки Эббот замотал головой, пытаясь хоть немного привести себя в чувства, но чугунный мозг, налитый кровью и магией, отказывался ему подчиняться. Ирвин распахнул глаза, и перед ними поплыли фиолетовые круги, вызывавшие разные видения. Появился толстый гвардеец, бросающий на стол игральные кости, его сменил злобный гоблин, протирающий кружки грязной тряпкой, затем возник молодой крестьянский парень, стоящий на коленях и отчаянно размахивающий окровавленным обрубком руки… В разуме Ирвина переплелись его собственные воспоминания и события, происходившие в этой мрачной пещере. Он знал, что нужно дождаться подходящего момента и уцепиться за него. Момента, когда опьянённый магией разум случайно приоткроет ему завесу тайны.

Живописные картины сменяли друг друга. Гвардеец увидел чудный летний вечер на столичной площади и двух захмелевших жрецов, которые в обнимку с Ирвином прославляли Ночь, пока стражники разнимали их и спешили доложить обо всём Верховному жрецу. Поговаривали, что после такого пьянчуги были не только преданы анафеме и лишены всех Даров, но и публично осмеяны перед молодыми послушниками, став очередным печальным примером того, что бывает даже со светлыми умами, осмелившимися нарушить церковный запрет на распитие хмельных напитков священнослужителями.

Перед глазами продолжали проноситься лица знакомых и незнакомых людей, эльфов, гномов и дворфов. Какой-то алхимик попытался убить кобольдов ядовитым зельем, но был отравлен сам; юная эльфийка бежала по длинным мрачным коридорам, показывая кому-то дорогу; клинок незнакомца неумолимо приближался из темноты; чьи-то пронзительные глаза смотрели на