Бытует мнение, что беловежская встреча готовилась в глубокой тайне и Горбачев узнал об этом «пост фактум». По замыслу обсуждаемых вопросов это так, но формально Горбачеву все было известно заранее и у него была возможность предотвратить трагический сговор в Вискулях. Перед поездкой в Минск Ельцин встретился с Горбачевым и сказал, что цель его визита в Белоруссию — двусторонние российско-белорусские переговоры. Порознь они сообщили прессе, что «не мыслят Союза без Украины», при этом Ельцин сказал, что «надо будет все сделать, чтобы убедить украинцев присоединиться к Союзному договору». Правда, сделал оговорку, которая тогда не привлекла особого внимания: «Если этого не получится, надо будет подумать о других вариантах».

Не заблуждался о цели визита Ельцина в Белоруссию и Горбачев:

«…Я уже понимал, что Президент России хитрит, тянет время: значит, у него есть другой план. Поэтому я перед самой встречей в Минске прямо спросил его: с чем он едет? Мой подход: есть проект Договора, Украина может присоединиться ко всем его статьям или к части из них. Ельцин… сказал, что может встать вопрос о союзе славянских республик. Я заявил, что, на мой взгляд, это неприемлемо. И разговор мы должны продолжить в Москве на встрече президентов с участием руководителей Украины.

Тогда я подумал, что сепаратистская позиция руководства Украины — это «подарок» для Ельцина: в России не поддержат президента, выступающего против Союза. Недовольство россиян центром вовсе не означает отказ от Союза. Особая же позиция руководства Украины — спасательный круг для тех в Российской Федерации, кто против сохранения Союза… Как я убедился, Ельцин не склонен был обсуждать вопрос по существу, да ему, собственно, нечего было сказать. И потому твердил, задавая мне один и тот же вопрос а вот Украина — вы гарантируете, что она будет в этом Договоре? Да, нажимал я на Ельцина, Украину можно вовлечь в договорный процесс, и главное тут в том, чтобы Российская Федерация первой обсудила и подписала Договор. И тогда Украина будет искать свое место. Никуда она не денется, если восемь республик подпишут.

Когда же я узнал, что в Минск поехали Бурбулис и Шахрай, мне все стало ясно. Бурбулис в свое время написал записку, она «гуляла» по столам у многих, хотя и под грифом «строго конфиденциально». В чем смысл этой записки? В том, мол, что Россия потеряла уже половину из того, что она выиграла после августовского путча, хитрый Горбачев плетет сети, реанимирует старый центр, и его будут поддерживать республики. Все это невыгодно России, и это надо остановить, прервать. План Явлинского — это, мол, сильный центр и т. п. Российский план состоит в другом: независимые республики и государства и некое образование для «бракоразводных» процессов. Не для того, чтобы сотрудничать, а для того, чтобы независимость превратилась в отделение»[497].

Насчет Бурбулиса рассуждения Горбачева в самую точку. Это был действительно «серый кардинал» Беловежской Пущи. Он и сам откровенно об этом говорил и писал в последствии. Никита Моисеев вспоминает: «В марте 1992 года было узкое совещание у Г. Э. Бурбулиса. Я уже не помню, по какому поводу, но зашел разговор о смысле Беловежской традиции. Геннадий Эдуардович начал было объяснять, что разрушение Советского Союза — это хорошо. Но вдруг остановился, воздел руки к небу и сказал: «Да неужели вы не понимаете, что теперь над нами уже никого нет!» Может быть — в этом и состояла истинная причина, — ведь Бурбулис был тогда вторым лицом в государстве!»[498]

Выступая на заседании клуба «Свободное слово» 17 февраля 1995 года во время дискуссии на тему: «Чем Россия лучше СССР: можно ли обмануть историю?», Г. Э. Бурбулис пафосно пытался «обмануть историю»:

«Мы руководствовались тем, что наша советская социалистическая система в конце 80-х годов оказалась в состоянии исторического тупика… К моменту Беловежского соглашения Советского Союза как целостного государства уже не существовало. Можно сколько угодно писать книжек, вспоминать, — это все очень интересно и полезно, — но есть правовая реальность к тому моменту, есть экономическая реальность к тому моменту и есть социально-политическая реальность к тому моменту. Поэтому ничего спасать в том виде уже не представлялось возможным, и все усилия в этом направлении были бы бессмысленными…»[499]

Канадский журналист М. Ройз, несколько раз встречавшийся с Бурбулисом в 1991 году, свидетельствует:

«…Меня не покидало чувство, что Бурбулис вовсе не разделял общей эйфории и Россия отнюдь не рвалась подписывать Союзный договор: переговоры в Ново-Огареве были тактическим маневром с целью выиграть время, столь необходимое для укрепления демократических структур. Спустя год, в Архангельском, мы вновь вернулись к этому вопросу. Несмотря на то, что, как сказал Бурбулис, время еще не настало узнать все детали, предшествовавшие развалу СССР, я все же решил опубликовать запись нашего разговора, представляющего, по-моему, определенный интерес уже сегодня.

Он. И когда мы начали двусторонний переговорный процесс между республиками Союза, это был первый ход, так сказать, первый луч в непроницаемое бетонное царство коммунистического режима. И этот луч высвечивал какую-то перспективу с республиками.

Я. Когда начались первые контакты? После того, как Ельцин был избран Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР?

Он. Ноябрь 1990 года. В Москве, вне зависимости от Союза, был подписан первый двусторонний договор между Россией и Казахстаном. Я расцениваю это событие как выдающееся, поскольку именно тогда была пробита первая брешь в системе. Потом этот договорный процесс стал развиваться уже в зависимости от инициативности и контактов между другими республиками. Далее, в феврале 91-го возникла идея и была сделана первая проба четырехсторонней встречи: Россия, Украина, Беларусь и Казахстан. Была уже пройдена тропка двусторонних переговоров, и мы увидели, что в этой сборке есть свое стимулирующее зерно, и начали его отрабатывать.

К сожалению, тогда еще не было Шушкевича, не был он избран, был, кажется, Дементей, которому и хотелось, и было боязно одновременно. Ну и ни для кого не было секретом, что Горбачев достаточно ревниво и, я бы даже сказал, разрушительно относился к этим попыткам. Поодиночке беседовал с участниками, убеждал их, то есть всячески пытался приостановить процесс. Такое впечатление, что у него это получилось… Мы уже дошли практически до четырехстороннего документа, но потом это застопорилось. Кто-то засомневался, кто-то видел все это несколько полному…

Но проба состоялась. И кстати, когда мы раз за разом после путча отыскивали ответ на вопрос «А как вообще приступить к экономическим реформам в этой структуре?», то сама идея в памяти нашей политической и духовной уже существовала. Надо было только найти, как ее возобновить и как реализовать. Вот тогда и выяснилось, что реализовать ее можно, только лишь ограничив круг тремя республиками… Тут речь идет о специфике Назарбаева, о его личностном качестве. Идея была такая: надо было все это подготовить без того, чтобы насторожить. А мы в принципе знали, что Назарбаев обязательно будет советоваться…