Ельцин. Направить «в основном согласованный» проект.

Горбачев. У меня все это вызывает глубокую грусть и разочарование. Создать Союз, подобный богадельне… Придут силы, которые легко возьмут власть. Вы все ориентируетесь на крикунов, а не на массы.

Думаю, лучше разойтись. Я вас оставляю, решайте.

(«Аппаратчики» уходят вместе с Горбачевым наверх, в кабинет Горбачева. Внизу обмениваются репликами. Затем к Горбачеву приходят Ельцин с Шушкевичем.)

Ельцин. Ну вот, пришли мы к хану Союза — бери нас под свою высокую руку.

Горбачев. Видишь, царь Борис, все можно решить, если честно сотрудничать.

После непродолжительного обсуждения проект решения принимается[486].

27 ноября 1991 года был опубликован проект Договора о Союзе Суверенных Государств. Он оказался пятым и последним опубликованным вариантом Договора. Новый Договор формально соглашались подписать руководители семи Союзных республик, при этом практически лишь пять из них (Казахстан и Среднеазиатские республики) стояли на твердых позициях о сохранении Союза. Фактически всем было понятно, что Новоогаревский процесс потерпел провал. Лишь Горбачев на что-то надеялся, вернее делал вид, что все еще можно поправить. В большом интервью, которое он дал белорусской «Народной газете» 28 ноября, он рисовал мрачные картины последствий неподписания Договора:

«На фоне той катастрофы, которая у нас может произойти, блекнет даже трагедия Югославии, которая обернулась многочисленными смертями, разрушением многих ценностей, миллиардными потерями. Поэтому не нужно рвать материю, сформировавшуюся в веках. Не надо, повторяю, поддаваться давлению определенных сил, не дающих отчета в своих действиях И напрасно в прессе, нашей и западной, раздули кампанию о провале новоогаревского процесса… Тут все ясно: кому-то хочется именно так все представить. А я все-таки уверен, что мои коллеги правильно понимают суть вещей. Кстати, под решением Госсовета все расписались, и я лично. Так что парафирование уже как бы произошло через общее решение…»[487]

В этом интервью, отвечая на вопрос об ответственности Президента СССР за судьбу Союза, Горбачев, хотя и косвенно, но признал свою вину за развал страны:

«…Несмотря на все критические замечания, которые раздаются в мой адрес и страну развалил, и социализм погубил, и Восточную Европу отдал, и т. д., — это все досужие разговоры, часто с провокационным подтекстом.

…Что касается просчетов в тактике, то они были. Нам надо было пойти на более решительные шаги по формированию новой роли республик. Мы шли к этому, но на каком-то этапе потеряли темп, и тогда на арену выдвинулись оппозиционные силы, и процесс этот пошел уже с большими потерями и издержками. Или вот еще что — последние полтора года я видел, как укрепляется консервативный фронт, как они стремятся застопорить движение вперед. И в это время мне надо было занять более четкую позицию по объединению демократических сил. Как и в национальном вопросе»[488].

Сказано все верно, но практически не только ничего не было сделано для пересечения сепаратистских устремлений Б. Ельцина и Л. Кравчука, но Горбачев просто не хотел верить, что Украина, а за ней непременно Россия, выйдут после первого декабря из состава СССР. Буквально накануне всеукраинского референдума — 30 ноября Президент США Дж. Буш позвонил Горбачеву и фактически предупредил его, что он намерен признать независимость Украины по результатам референдума, на что Горбачев, как всегда многословно, заявил:

«Независимость, которую раньше провозгласили и другие республики, открывает еще больше возможности для свободного и абсолютно добровольного участия в формировании нового Союза, жизненно нужного для каждого и всех вместе. И решение граждан Украины о ее независимости я не склонен рассматривать как акт разрыва с Союзом. Подталкивать процессы в этом направлении означало бы вести дело к катастрофе и для Союза, и для самой Украины, и для России, для Европы и мира»[489].

Короче говоря, там в Вашингтоне уже все было решено, судьба Советского Союза висит на волоске, а ее Президент, словно страус, прячет голову в песок и утверждает, что спрятался, ушел от проблем. От проблем не уйдешь, они тебя сами найдут. Весь драматизм ситуации, сложившейся накануне трагического декабря 1991 года, невольно раскрыл американский президент в своих воспоминаниях, с головой выдав Б. Ельцина, который уже фактически «договорился» с Л. Кравчуком о совместных раскольничьих действиях по уничтожению Советского Союза. Итак, предоставляем слово Дж. Бушу:

«За день до референдума я позвонил Михаилу, чтобы сказать ему, что как демократическая страна мы должны поддерживать украинский народ вне зависимости от исхода референдума. Мы, однако, хотим делать это таким образом, чтобы поддержать мирный переход к новому порядку. Мне казалось, что признание Украины поможет вернуть ее в русло переговоров о Договоре, устранив любую двусмысленность в отношении ее суверенитета. Я добавил, что нам бы хотелось, чтобы были приняты вполне определенные решения: коллективный централизованный контроль над ядерными вооружениями, безъядерный статус для Украины, уважение прав человека и прав меньшинств… Михаила явно не порадовала новость о том, что мы серьезно обсуждаем возможность признания Украины (эта информация, к сожалению, просочилась в СМИ после моих встреч с представителями американцев украинского происхождения). «Похоже, что Соединенные Штаты не просто пытаются оказать влияние на развитие событий, но и прямо вмешаться в их ход», — выразил он свое недовольство. Он заявил, что, хотя большинство республик и провозгласило независимость, это не помешало им участвовать в создании Союза…

Очевидно, Горбачев все еще верил, что республики по своей воле останутся в составе Союза. Он призвал меня не предпринимать никаких шагов, которые могли бы подтолкнуть события в «неверном» направлении. Он подчеркнул, что если Украина уйдет, то живущие там русские и прочие неукраинцы станут гражданами иностранного государства. Далее, Крым (ранее принадлежавший России) в случае провозглашения республикой независимости грозился «пересмотреть» свой статус «как части Украины». Ельцин призывал к возвращению всех русских земель, включая расположенные в Казахстане, на Украине и повсюду, «Если этот процесс пойдет, — предупредил он, — то он принесет катастрофу для России, Украины и всего остального мира». Я заверил Михаила, что мы настроены сотрудничать, однако приветствуем независимость, полагая, что она поможет справиться с радикальными элементами в России и на Украине…

Примерно через три четверти часа я уже говорил с Ельциным. Мы обсудили с ним те же самые вопросы, что и с Горбачевым, и я выразил свою озабоченность по поводу стабильности Союза. Его взгляды заметно отличались от взглядов Горбачева. Он понял причины моей озабоченности, подчеркнув, что до сих пор за Союз высказались только семь республик — пять мусульманских и только две славянские (Белоруссия, теперь называющаяся Беларусью, и Россия). Это беспокоило его, так как означало, что два самых больших (и русских) государства останутся в меньшинстве.