себя, я поднялась на кормовую часть, где красовался странного вида руль, рядом с которым были еще зачем-то какие-то рычаги. Потом решила спуститься и осмотреть комнату капитана. Она оказалась довольно простой — письменный стол, сундук для вещей и деревянная койка. А вот запертая позади дверь так и не поддалась, и оставалось только гадать, что же там спрятано.

— Я бы на твоем месте не стала испытывать терпение Яшмоса, — послышался позади голос Софии. Наставница стояла в дверях. — Сварги, конечно, славятся своей терпеливостью, но если их терпение подходит к концу — никому не сдобровать.

— Почему ты не дала мне поставить на место этого наглого выскочку? — пробурчала я, сильнее укутываясь в накинутый на плечи плед. — Как он вообще посмел мне дерзить?

— Ты теперь там, где твое имя ничего не значит, моя дорогая, — строго сказала наставница. — А еще лучше — и вовсе его скрывай. Дом Кустодес в свое время не мало бед причинил магическим народам, а память у них очень хорошая. Так что постарайтесь скрывать ваше происхождение и не выдавать его никому, кроме тех, кому доверяете.

Я поморщилась. Ну вот опять. Снова врать. Снова притворяться. Снова носить чью-то маску. Молчать. Лгать. Не удивительно, что тот же Вибер так быстро смекнул, как устроен этот мир и адаптировался к нему. Как и Лео. Как, видимо, придется и мне.

— Может, хочешь пойти со мной? — поинтересовалась София, с жалостью глядя на меня. — Мне надо пополнить наши запасы лекарственных настоек и трав, которые могли бы пригодиться в дороге, а то ведь…

Она осеклась, недоговорив. Большая часть всех наших вещей так и осталась лежать в походной сумке перед закрытыми металлическими воротами.

— Нет, — бесцветным голосом ответила я. — Мне на палубе как-то сразу спокойней стало.

— Может, ты хочешь поговорить, дитя? — она подошла, осторожно коснулась меня за плечо, но я резко дернулась от ее прикосновения. — Обо всем, что случилось. О том, что навалилось на тебя.

— От слов не становится легче, — сухо сказала я. — Слова не вернут Яна.

— Не вернут, — согласилась бывшая сервитуария. — Но тебе станет легче, когда ты сбросишь с своего сердца этот груз. Поверь, я…

— Поверить? — процедила я. — Вера — роскошь для меня недоступная.

— Но и сжигать себя изнутри и терзаться — это тоже не выход. Это — неправильно…

— Я сама решу, что правильно, а что — нет, — отрезала я. — Я уже оказалась здесь из-за того, все вокруг знали лучше, как мне поступать, как думать и что делать. Знай я с самого начала, кто я, что на самом деле мне угрожает, я бы вела себя осмотрительней. А теперь груз ответственности за свои ошибки я должна нести сама.

Губы Оре сомкнулись в плотную белую линию.

— Я уже говорила тебе раньше, милая. Ошибки совершают все, и ты не обязана все это держать в себе. Для этого у тебя есть близкие. Они помогают нам облегчить эту боль и не дать ей уничтожить себя. Помни, я всегда буду с тобой, буду на твоей стороне, Камилла.

Она уже было уже собралась сойти на причал, как я окликнула ее, вспомнив кое-что.

— София!

— Да? — он шустро показалась в проеме капитанской каюты, встревоженная.

— Я хотела спросить кое-что, — я вздохнула, собираясь с силами. — Тогда, когда я сделала… ну… то, в повозке…

— Это называется «крик банши», — объяснила наставница. — Мощное ментальное заклинание, деморализующее окружающих.

Я неуверенно кивнула.

— Так вот, когда я пыталась собрать те нити, о которых ты говорила, с ними я будто забрала… Нет, не так. Я будто подсмотрела ваши воспоминания.

— Ты что-то видела? — Оре заметно побледнела.

— Да. И про это и хотела спросить. Потому что не понимаю, почему увидела именно… то, что увидела.

— Слушаю, дитя, — серьезно сказала она.

— Я видела тебя, в облике лисы, — негромко произнесла я. — Ты охотилась в лесу или у реки. Была зима и какой-то дикий лес…

Серо-зеленые глаза потускнели.

— Это… было очень давно. Задолго до твоего рождения. И даже до рождения твоего прадеда Элизара, — женщина уперлась головой об дверной косяк и судорожно вздохнуло. Было видно, как нелегко ей говорить об этом. — Это было еще до моего первого цикла омоложения. Я действовала куда грубее и менее хитро, думала, что смогу сделать все сама, хотя Йана уже тогда предлагала действовать сообща. А я отказалась, по глупости и самонадеянности. И в итоге… — она тяжело сглотнула. — Я нашла троих детей в небольшой северной деревушке. С очень сильными дарами — им не было и десяти, а они уже могли сами владеть своей магией под моим руководством. И когда пришло время отправляться в Абисс, чтобы там они дальше развивали свое мастерство, что-то пошло не так. Я хотела спасти их от, как я думала, ужасной участи, но кто-то сказал гвардии и… И в итоге из-за меня ужасная участь их и настигла.

Я молча и терпеливо выслушивала исповедь Софии, не вмешиваясь и не перебивая.

— Их убили у меня на глазах, когда в деревню пришли ищейки. А я смогла улизнуть, только обернувшись животным. После этого я долго не могла пережить эту потерю. Это было все равно, что своих родных детей потерять. Я замкнулась в себе. Хотела отказаться от своего человеческого нутра. Думала, что, оставшись зверем, чувства притупятся, как и мои воспоминания. Но маг все равно остается магом. И даже будучи заключенным в теле животного, от горечи утраты, как и от своего прошлого, никуда не деться.

Глаза Софии блестели, и она сморгнула подступившие слезы.

— Я прожила в лесу, вдали от людей почти половину своей жизни, пока не нашла в себе силы принять свои ошибки и смириться с ними. А после, когда приняла дар долгой жизни, сразу присоединилась к Йане. Именно так мы и придумали этот план с сервитуариями.

— Тебе все еще больно вспоминать их? Даже спустя столько зим?

— Каждый раз, — поморщилась она, лицо ее исказилось от боли. — Это были не последние дети, которым мы не смогли помочь, которых мы не уберегли, но когда вспоминаю их мертвые глаза… больно, как в первый раз.

— Я не понимаю, почему я погрузила вас туда… именно в эти воспоминания.

— «Крик банши» ломает человека изнутри, — вздохнула София. — Достает из глубин самые тяжелые воспоминания, те, которые однажды уже сломили человека, давит на самое больное. Напоминает нам о том, что мы хотим забыть…

Я догадывалась. Догадывалась об этом, особенно когда воспоминания стали отчетливыми, но до последнего не хотела верить доводам разума.

— Я не могу сказать точно, почему