Пальцами я коснулся её лица, пробежался по щеке к виску и к волосам. Тоже как настоящие.

— Что ты делаешь? — напряжение чувствовалось в голосе сразу. Только непонятно какое.

— Просто интересно, какая ты на ощупь.

— Ты говорил, что холодная.

— Я не про температуру.

С этими словами я наклонился над её лицом.

— Юнксу, я…

— Смолкни, Люнь, и не исчезай, — с нажимом произнёс я, и удивительно, она послушалась. Хотя будь у неё такое желание, исчезла бы. Люнь не из тех, кого можно принудить, уж это я за почти год с ней понял. Если делает, сама, значит, хочет.

Я медленно и осторожно наклонился над ней, чтобы не спугнуть. Зачем — это не тот вопрос, который можно задать человеку, который перевозбуждён. Я едва боролся с желанием наброситься на неё прямо здесь и сейчас, чтобы отодрать её прохладное призрачное тело тут же на кровати. Выдрать жёстко и страстно, чтобы пищала на весь дом.

В голове всё пульсировало, адекватные мысли перебивались желанием и мыслями «ничего страшного не случится».

Люнь смотрела на меня, не спеша проваливаться сквозь кровать. Её большие глаза были полны робости и какого-то предвкушения ребёнка, который хочет попробовать что-то запретное. Я наклонился ещё ниже, и вот наши губы, слегка приоткрытые, словно в предвкушении, замерли в миллиметрах друг от друга.

А вот они коснулись.

Её холодные, но влажные и гладкие, не знающие ни ветра, ни солнца. Мягкие, пружинящие, когда я слегка прильнул к ним. Такие нежные и молодые…

На мгновение я замер и… почувствовал ответ: Люнь подалась едва заметно навстречу, слегка двигая губами, чтобы обхват был получше. Слабо, едва заметно, но достаточно, чтобы дать понять — зелёный свет.

Она смотрела мне в глаза, ещё не сильно втянувшись, но с явным предвкушением, отбросив последние барьеры и сомнения, типа ну будь что будет. От неё пахло морозной свежестью. Я же, глядя в её глаза, чувствовал только одно — желание её выдрать. Прямо здесь и сейчас долбить, долбить, долбить, пока не сломаем кровать. Мысли вообще больше ни о чём не шли.

И вот уже я почти полностью перебрался на кровать, оказавшись практически сверху на Люнь, немного прижав её к матрасу. Наш мир сузился до одной кровати.

Наш лёгкий поцелуй стал активнее, мы присосались так сильно и с жадностью пытались прильнуть друг к другу ещё плотнее, будто этого было мало, поворачивая голову то так, то эдак. Мало, мало, мало, сильнее поцелуй, страстнее. Вот мой язык скользнул к ней, и её маленький язычок ответил робостью, но с каждым мгновением становясь всё более активным. А через мгновение она заценила французский поцелуй, куда активнее отвечая мне, едва не перехватывая инициативу.

Её руки уже обхватили мою голову, и Люнь прижалась в поцелуе так, будто хотела засосать из меня все мои внутренние органы, как пылесос.

Мои руки начали быстро распутывать её ханьфу, призрачное ханьфу… разве оно не должно просто исчезнуть?

А, плевать, мелочи какие…

Небольшая борьба, и наконец с последним препятствием на её теле было покончено, мои ладони коснулись её талии, нежной, неописуемо гладкой и стройной, проскользили выше, желая как можно быстрее нащупать грудь. Она моя. Мой призрак. И сейчас я отжарю её, мы будем здесь только одни настолько, насколько обоих хватит, и она явно не против…

И в дверь постучали.

…

Мы замерли, испуганно глядя друг на друга. Я, немного протрезвевший, и она уже почти голая с распахнутым ханьфу. А потом её глаза расширились, и Люнь по-петушиному провалилась сквозь кровать, оставив меня как подростка, который собирался долбить свой матрас.

С одной стороны, это было хорошо, а то проблем на голову наживу.

С другой…

ДА КАКОГО ХЕРА МАТЬ ВАШУ СУКА ЧЕРЕЗ ЖОПУ КОМУ-ТО ПОТРЕБОВАЛСЯ ТАКОЙ, КАК Я ИМЕННО В ЭТОТ МОМЕНТ КОГДА ТУТ СУКА СОТНИ ДОМОВ СТУЧИСЬ НЕ ХОЧУ В КАЖДЫЙ ХОТЬ ХОТЯ ВСЮ ДЕРЕВНЮ ЗЛОИПУЧУЮ ОБСТУЧИ И СТУЧИ ЛИЧНО ПЬЮЩЕМУ ВЕТРУ ВСЮ НОЧЬ ЧТОБЫ ОН ОТ ИНФАРКТА ПОДОХ НО НЕТ НАДО ИМЕННО В МОЙ?!?!?!?!?!?!?!?!?!

Хотя если это Минь, то тоже неплохо. Втащу её в дом и выдеру раком или собачкой прямо в зале так, что потом ещё неделю свести ноги не сможет. Или если это Мэй, что тоже вероятно, не посмотрю ни на что, выдеру её так, что она визжать будет на всю деревню от оргазмов.

Хотя стоп, я только что едва не разложил тут Люнь же…

А нехрен вот так сбегать и оставлять меня как идиота!

Я вскочил, пытаясь засунуть член как-нибудь между ног, чтобы он не стоял колом, и, печатая шаг, что пол сотрясался, направился к двери. Готовый убить любого, кто не Минь или Мэй, я распахнул дверь, и…

— С победой! С победой, Инал! — взвизгнула Ки и попыталась броситься мне на шею, но я вовремя её поймал. Ещё мне здесь не хватало потом вопросов, что там ниже пояса торчит.

Рядом, словно послушный пёсик, сидел енот, важно глядя на меня.

Хотя сидит он или стоит — разницы нет, так как за это время он не просто стал чуть толще.

Он стал круглым. В прямом смысле слова большим, пушистым и круглым с огромными щеками и глазами. И вот представьте просто огромный пушистый шар, из которого торчит голова, хвост и четыре маленькие короткие лапы. И вот такое вот чудо ещё и бегает довольно резво.

И вот такая делегация пришла меня поздравить.

— Привет, Ки, — улыбнулся лучезарно я, стараясь скрыть всю свою боль и разочарование. Честно говоря, протрезвление после такого возбуждения было очень болезненным для души, словно не сделал что-то очень важное.

— Теперь ты будешь с нами! Теперь мы будем вместе! — прыгала она на месте, не замечая моего состояния.

— Ага…

— Теперь я смогу ходить к тебе в гости, а ты сможешь ходить в гости ко мне! Если мастер Лунная Сова разрешит…

— Разрешит, — успокоил я её. — Она точно тебе разрешит, — улыбнулся я, потрепав её по голове.

Ки кивнула, после чего, будто тужась на унитазе, заставила себя протянуть руку.

— Я надеюсь. И… и вот! — на её ладони лежала фенечка.

Ого се…

Я с удивлением смотрел на самодельную полоску, сплетённую из разных нитей, которые создавали странный и причудливый узор на ленте.

— Это… это знак моей деревни, нас учат плести их, чтобы помнить предков… — выдавила Ки, пряча глаза и краснея как рак. — А ещё… что… семья…

— Семья?

— Дарить членам… семьи… ну знак семьи… моей…

В моём лексиконе это слово присутствовало, да, но в жизни… это было лишь формальностью. Если не брать в расчёт часто бухую мать, которой куда больше в радость было поваляться пьяной, чем проводить время со мной, как таковой, её у меня и не было.

Поэтому…