Все смотрели на очаровательное рыжеволосое существо,внезапно положившее головку на высокую спинку кресла и обвившее длинными белымируками подлокотники. Ее груди выступали под накрахмаленным кружевом, а талиябыла такая хрупкая, что Майклу захотелось обхватить ее пальцами.

– Я твоя дочь, Майкл.

– Скажи мне еще что-нибудь, Морриган. Например, о том,что сулит тебе будущее. Или о том, чего ты хочешь от нас и чего нам следуетожидать от тебя.

– Ох, я так рада слышать от тебя такие слова. Выслышите это? – Она оглянулась на других, а потом на Роуан. – Потомучто я твердила им, что так и должно произойти. Я должна предсказать, что будет.Я должна говорить. Я должна объявить.

– Тогда говори, моя дорогая.

Совершенно неожиданно для себя Майкл не увидел в девушкеничего чудовищного. Перед ним было живое человеческое создание, нежное ихрупкое, как все в этой комнате, даже он сам, несмотря на способность убиватьдругих людей голыми руками. Даже Роуан, которая могла одним усилием воли лишитьжизни любое человеческое существо. Но не это создание.

– Мне нужны учителя, – заявила Морриган, – ноне в стенах школы, а домашние репетиторы. Хочу учиться вместе с матерью иМэри-Джейн, хочу стать образованной, познать все в мире. Я нуждаюсь в уединениии защите, чтобы осуществить свои цели; мне нужна уверенность, что я не окажусьизгоем, что буду одной из вас, что однажды… – Она внезапно умолкла, словнокто-то щелкнул выключателем, и после небольшой паузы продолжила: – Однажды ястану наследницей, как планирует моя мама, а после меня – другая из нашейветви, возможно, человеческое создание, если вы… если самец… если запах…

– Кончай с этим Морриган, – резко оборвала ееМэри-Джейн.

– Продолжай, пожалуйста, – попросила Мона.

– Мне нужно все то, что может потребоваться особомуребенку, который горит желанием развить свой интеллект и удовлетворитьнеистощимую тягу к знаниям, но который благоразумен и любим, да, разумеется,которого можно любить и учить, и, следовательно, которым можно управлять.

– Ты уверена, что хочешь именно этого? – спросилМайкл. – Ты хочешь, чтобы у тебя были родители?

– Да, пожилые родители, чтобы они могли рассказыватьмне свои истории, как это когда-то было у нас.

– Ты права, – кивнула Роуан. – И если тыпринимаешь нашу защиту, то это также означает и нашу власть и наше руководство.Как если бы ты действительно была нашей новорожденной девочкой.

– Да.

– И мы будем заботиться о тебе.

– Да! – Морриган слегка приподнялась в кресле изатем остановилась, схватившись с обеих сторон за стол руками столь длинными итонкими, что их должны были бы поддерживать крылья. – Да, я из Мэйфейров.Скажите это тоже. Я одна из вас. И когда-нибудь… Когда-нибудь, быть может, ясмогу зачать от человека-мужчины, и другие подобные мне будут рождаться изведьмовской крови, как и я родилась. И я имею право жить, быть счастливой,познавать мир и работать… Боже, я все еще ощущаю этот запах, исходящий от вас,и не в силах выносить его. Вы должны рассказать мне всю правду.

– И что будет, если мы так и поступим? – спросилаРоуан. – И что будет, если мы скажем, что ты должна оставаться здесь, чтоты слишком молода и невинна, чтобы встретиться с этим самцом, что мы самиукажем время для такой встречи?..

– Что, если мы пообещаем тебе, – вмешалсяМайкл, – что сообщим ему? И что ты можешь узнать, где он, если только тожепообещаешь…

– Я клянусь! – крикнула она. – Я клянусьвсем, чем угодно.

– Неужели желание столь сильно? – прошептала Мона.

– Мама, они пугают меня!

– Они целиком у тебя в руках, – ответила Мона,уютно устроившаяся в огромном кресле. Щеки ее запали, а кожа казалась особеннобледной. – Они не могут причинить никакого вреда той, которая так искреннераскрывает себя. Ты настолько же человек, насколько и они, – неужели ты непонимаешь? Они знают это. Не бойся. Продолжай.

– Позвольте мне занять свое место. – ГлазаМорриган расширились и, казалось, горели внутренним огнем, как тогда, когда онаплакала. – Позвольте мне оставаться такой, какая я есть. Позвольте мнесовокупляться, если я пожелаю. Позвольте мне быть одной из вас.

– Ты не можешь пойти к нему. Ты не можешь совокуплятьсядо тех пор, пока твой разум не научится осознанно принимать решения, тем болеестоль важные, – непререкаемым тоном возразила Роуан.

– Вы сводите меня с ума! – выкрикнула девушка,резко отодвигаясь от них.

– Морриган, хватит, – попыталась успокоить ееМона.

– Остынь немного, – посоветовала Мэри-Джейн. Онавстала и, осторожно обойдя стол, положила руки на плечи Морриган.

– Расскажи им о воспоминаниях, – попросилаМона. – Как мы записали их на магнитофон. И обо всем, что тебе хочетсяповидать.

Она пыталась сменить тему разговора, чтобы предотвратитьновый поток слез и криков.

– Поехать в Доннелейт, – произнесла Морригандрожащим голосом, – найти равнину.

– Ты помнишь все это?

– Да, и всех нас вместе в круге. Я помню. Я тянусь к ихрукам. Помогите мне!

Ее голос снова срывался на крик. Но она зажала рот ладонью иснова заплакала, на этот раз приглушенно.

Майкл встал, обошел вокруг стола и мягко отодвинулМэри-Джейн.

– У тебя есть моя любовь, – шепнул он на ухоМорриган. – Ты слышишь меня? У тебя есть моя любовь и моя власть, котораястанет опорой этой любви.

– Ох, слава богу.

Морриган положила голову к нему на плечо, точно так же, какделала иногда Роуан, и заплакала еще горше.

Майкл гладил ее мягкие волосы, которые оказалисьшелковистее, мягче, чем у Моны. Он думал о кратком соитии с Моной на софе вбиблиотеке и об этом хрупком и непредсказуемом создании.