– Вряд ли, – возражает Реми. – Те ребята, которые разработали эти Испытания, явно не стали бы экономить на жути.

– А в ириске недостаточно жути, чтобы она могла считаться четвертым раундом сама по себе, – с сомнением замечает Колдер.

– Ох, да отстаньте вы уже от этой ириски, – говорит Рафаэль, закатив глаза.

– Ну нет, мы никогда от нее не отстанем, – отвечает Мэйси. – Так что привыкай.

Иден подходит к чаше и смотрит в нее.

– Она пуста. В ней ничего нет, хотя… она красива.

– Ничего нет? – недоуменно спрашивает Флинт. – Ты в этом уверена?

Она переворачивает чашу, и действительно – там ничего нет.

– И что же это значит? – спрашивает Джексон.

Едва он замолкает, как гаснет свет.

Дауд вздыхает.

– Думаю, это значит, что четвертый раунд еще не окончен.

Да, я тоже так думаю.

– Опять нет света? – В голосе Мэйси звучит огорчение, и она использует свою волшебную палочку, чтобы создать вокруг нас небольшой круг света, пока Иден возвращает чашу на постамент.

Внезапно постамент начинает медленно уходить в землю, словно опускаясь на лифте, пока не исчезает совсем и пол не смыкается над ним.

– Что ж, это интересно, – говорит Реми. – К тому же теперь мы вместе.

– Ты думаешь, это ошибка? – спрашивает Иден.

– Лично я думаю, что это дает им возможность прикончить нас разом, – отвечает Джексон.

– Ну спасибо, утешил, – говорит Колдер.

– Я просто называю вещи своими именами, – отвечает он.

– Что ж, полагаю, они думают, что, разделив нас, дают нам больше шансов, – бормочу я, и мы все поворачиваемся, пытаясь понять, откуда в этом раунде исходит угроза. – Реми, ты можешь дать нам больше света?

Реми творит чары, и тут до меня доходит, что на сей раз арена совершенно пуста. После того, как чаша и постамент исчезли, здесь совсем ничего не осталось. Ни фонтана, ни очертаний чаши, ни стола, вообще ничего. Есть только мы и этот большой пустой стадион. Даже толпа на трибунах затихла.

И от этого я нервничаю еще больше.

Остальные, видимо, тоже, поскольку никто не пытается сходить на разведку. Вместо этого мы все идем к центру арены, сбившись вместе.

– Неужели тут действительно ничего нет? – спрашивает Байрон.

– Что-нибудь да появится, – уверенно отвечает Хадсон. – Они же не затем заперли нас здесь, чтобы просто отдать нам эликсир.

– А что, это было бы клево, – говорит Иден.

– Да уж, – соглашаюсь я, положив руку на мою платиновую нить. Как и Хадсон, я понимаю, что что-то грядет, и хочу быть к этому готова, что бы это ни было.

– А нам не надо… – начинает Флинт.

– Тихо! – резко бросает Джексон, склонив голову набок.

У Флинта делается оскорбленный вид, но затем он, видимо, тоже что-то слышит, потому что щурит глаза и молча оборачивается, чтобы видеть часть арены позади нас.

Остальные вампиры и перевертыши делают то же самое, поскольку у них более острый слух, чем у меня, Мэйси или Реми.

– Что это? – шепчу я так тихо, как только могу.

Хадсон качает головой, чтобы сказать, что он не знает.

И тут я тоже слышу это. Тихий, почти незаметный звук, будто что-то ступает по каменному полу.

Как и все остальные, я поворачиваюсь, пытаясь понять, откуда доносится этот звук, но не могу определить. Тут никого нет – во всяком случае никого, кого мы можем увидеть.

– Приготовьтесь, – выдыхает Реми, повернувшись спиной к центру арены.

Мы все делаем то же самое, встав спина к спине, чтобы прикрыть друг друга.

И ждем. Ждем. Ждем.

Потому что чем дольше мы стоим здесь, тем яснее становится, что за нами следят.

Глава 139. Волшебные руны

Мое сердце безудержно бьется, и все мои инстинкты кричат, что мне надо двигаться, что, оставаясь на месте, я призываю смерть. Но в последние месяцы я научилась тому, что если нет серьезной стратегии, то тот, кто начинает двигаться первым, погибает.

И мы ждем, мы все. Затаив дыхание, насторожившись, приготовившись сражаться или бежать.

Я снова слышу шаги, на сей раз ближе, и секунду мне кажется, что я что-то вижу краем глаза, но, когда поворачиваю голову, ничего не нахожу. К тому же Джексон, стоящий слева от меня и имеющий лучшее зрение – особенно, когда речь идет о темноте, – тоже ничего не видит.

И мы продолжаем ждать.

– Это нелепо, – шипит Мэйси, но Дауд и Байрон цыкают на нее. Она продолжает чуть слышно ворчать, и я уверена, что это потому, что она не понимает, что здесь творится. Не понимает, почему по ее затылку бегают мурашки. А все из-за того, что ее подсознание улавливает нечто такое, чего сознание не понимает. Впервые в своей жизни она превратилась в чью-то добычу.

Хищники в нашей группе чувствуют это – я вижу это по их лицам. Вампиры, драконы, мантикора, человековолк. Им известно, каково это – охотиться, и каково это, когда охотятся на тебя. Мэйси же этого не знает, потому что с ней такого никогда не бывало.

Сама я поняла это, когда Сайрус впервые посмотрел мне в глаза. И чувствовала потом при каждой нашей встрече. Именно поэтому я чувствую это и сейчас.

Внезапно Дауд начинает ворчать, и мне приходится напрячь волю, чтобы не повернуться и не попытаться разглядеть, что насторожило его. На это оно и рассчитывает. Одна секунда невнимания, один промах, и оно набросится на нас.

– Что ты увидел? – спокойно спрашивает его Реми, но сам он и ухом не ведет, пока мы ждем ответа.

– Не знаю. Что-то.

Боковым зрением я вижу, как что-то мелькает – только что это было и уже пропало, как и в первый раз.

Опять шаги, на сей раз еще ближе.

– Нам надо двигаться, – шепчу я Хадсону.

– Вряд ли это возможно, – так же тихо отвечает он.

– Но оно приближается.

– Я знаю. – Он плечом касается моего плеча. – Будь готова.

Думаю, я не могу быть еще более готовой, но ему я этого не говорю. Он и так это знает.

Проходят томительные секунды, и краем глаза я снова улавливаю движение. По тому, как напрягаются Джексон и Хадсон, понятно, что они его тоже видели. А может быть, дело в том, что шаги теперь звучат ближе.

Я чувствую, что это существо, чем бы оно ни было, находится совсем близко, и боюсь, что оно нападет на нас до того, как мы его увидим.

– Грейс. – Голос Реми спокоен,