ровен, но в нем звучит нечто такое, что я понимаю – я должна выслушать его и сделать так, как он скажет.

– Да?

– Зайди в центр круга, чтобы тебя заслоняли остальные. Затем открой свой рюкзак и достань те защитные руны.

Джексон и Хадсон выходят вперед, заслоняя меня с обеих сторон, и я оказываюсь в центре круга, так что теперь меня защищают все. Я положила руны в середину моего рюкзака, так что найти их легко. Снова застегнув его и надев на плечи, я шепчу:

– Что мне с ними делать?

– Отдай их мне. – Он медленно и осторожно опускает левую руку и протягивает ее назад.

Я отдаю ему шкатулку с рунами, молясь о том, чтобы все они уцелели. Хотя если они не уцелеют, но помогут спасти жизнь одному из моих друзей, то потеря одной руны – или даже их всех – будет не напрасной.

Мне не хочется терять подарок моего отца, но еще хуже было бы умереть самой или потерять одного из моих друзей.

Правой рукой я сжимаю предплечье Хадсона, левой предплечье Джексона, и они отодвигаются назад, чтобы я могла опять встать в круг. Я оглядываюсь по сторонам, и тут Реми делает то, чего я никак от него не ожидала.

Он берет шкатулку с рунами и с силой подбрасывает ее в воздух.

Глава 140. Собственная руна

– Что… – взвизгиваю я. Одно дело – позволить ему использовать мои руны для нашего спасения, и совсем другое – дать ему просто выбросить их.

Реми не отвечает. Вместе этого он поднимает руки и начинает крутить правую над головой, делая круги все шире и шире.

Я ожидаю, что руны упадут в центр круга, который он описывает рукой, но они не падают, а, вылетая из шкатулки, выстраиваются в круг, движущийся в такт движению его руки.

Этот круг расширяется, и вот они уже кружатся над всеми нами – быстрее и быстрее – пока не сливаются воедино. А затем, когда я уже привыкаю к тому, что они парят над нашими головами, Реми вдруг кричит и раскидывает руки.

Все двадцать рун разлетаются в разные стороны, словно стрелы, выпущенные из лука, и впечатываются в стены, где начинают излучать странный мерцающий свет.

Только одна из них не врезается в стену. Она движется так, будто врезалась в… Я подавляю крик, поняв, что она врезалась в бок того существа, что выслеживает нас. И, судя по тому, как высоко она находится, это существо огромно.

Но мысль о его размерах не задерживается у меня в голове, поскольку руна вдруг испускает странный и пугающий свет, и существо становится видимым.

Нечто такое жуткое, что я уверена – оно будет сниться мне в кошмарах всю мою жизнь, встает на дыбы. Затем оно одним прыжком преодолевает полстадиона и приземляется прямо перед Хадсоном.

Руна по-прежнему торчит из его шкуры, и ему это явно не по вкусу. Оно опять встает на дыбы, возвышаясь над нами футов на шестьдесят, и издает ужасный рев, от которого у меня мороз бежит по коже.

Мэйси ахает, Дауд стонет, а Джексон ругается – тихо и зло. Флинт бормочет: «Какого черта?» – а все остальные просто смотрят, вытаращив глаза и разинув рты, и в их позах читается страх.

– Пусть лучше будут жуки, пусть лучше будут жуки, – шепчет Мэйси, будто молясь, и, честно говоря, я с ней согласна.

Потому что теперь я понимаю. До сих пор со всеми этими летящими камнями, жуками и балетом мне казалось, что Невыполнимые Испытания не так уж страшны, казалось, что мы благополучно выдержим их.

Но сейчас, глядя в глаза этого чудовища, я понимаю, как ошибалась.

В предыдущих раундах я была ребенком, теперь же мои глаза наконец открылись, и пришла пора отказаться от детских иллюзий.

Мы все погибнем.

Глава 141. Нечего терять

– Это еще что? – спрашивает Хадсон.

И я не знаю, как ему ответить.

Начать с того, что эта тварь огромна. Как самая большая фура. У нее четыре ноги, морда, оканчивающаяся носом, остроконечные уши и очень длинный хвост, и думаю, в какой-нибудь альтернативной вселенной ее можно было бы назвать чем-то вроде волка. Но в нашей вселенной я не знаю, как можно назвать это существо – знаю только, что оно не похоже ни на Дауда, ни на других знакомых мне человековолков.

Вдобавок к своим огромным размерам оно еще и… полупрозрачно. У него нет шерсти, а через кожу видно все, что шерсть и нормальная кожа должны скрывать – громадное сердце, легкие, желудок, кишки, жилы, кости и ярко-оранжевая кровь.

У него бугорчатый серый хребет, и каждый из бугров усеян торчащими костяными шипами, на лапах красуется по четыре когтя, каждый не меньше восемнадцати дюймов длиной, а хвост также покрыт шипами, каждый из которых мог бы при метком ударе проткнуть человека насквозь.

Его морда еще страшнее, чем тело – молочно-белые глаза, жуткие зубы длиной с мою руку и вывороченный нос, нужный непонятно для чего… если не считать того, что его вид пугает до усрачки.

– Не все ли равно? – наконец отвечаю я, когда это существо с глухим стуком становится на все четыре лапы и роет землю, будто желая только одного – съесть нас. И от меня не укрывается тот факт, что оно достаточно велико, чтобы сгрести и проглотить нас всех, как горсть M&M’s.

Это самое огромное и жуткое существо, которое мне когда-либо доводилось видеть. Куда до него мерзким жукам, теням, похожим на змей, куда там всему, с чем мне приходилось сражаться прежде и с чем доведется сражаться в будущем. Это худшее из всего, что может быть – потому что хуже просто некуда.

А Реми еще и впечатал в его шкуру камешек с руной, разозлив его.

Как будто недостаточно того, что оно настроено нас убить и так умно, что следило за нами, оставаясь незамеченным, так Реми еще надо было вывести его из себя.

Значит, вот с чем нам надо сразиться, чтобы получить эликсир? Вот что нам надо победить?

Части меня хочется сдаться, хочется сказать: «Спасибо, не надо, это была плохая затея. Я вернусь как-нибудь потом с системой залпового огня».

Но, к сожалению, это не вариант, притом по многим причинам. Во-первых, потому что нам надо либо победить, либо умереть – пан или пропал, и обратной дороги нет. Во-вторых, мне нужен этот эликсир, потому что только так