Османские политики и судьи всегда проявляли гибкость в отношении исполнения требований исламского права. Так, применительно к уголовным делам установленные канонами наказания редко исполнялись в полной мере. И при рассмотрении других дел, которые подпадали под действие исламского права, также были редкими те случаи, когда возможность найти компромиссное решение полностью исключалась. Примерами этого были полное запрещение работорговли, но не самого рабства, вынесение судебных решений об изменении наказания и рассмотрение дел о вероотступничестве без требований применить самые строгие меры наказания, предусмотренные вероучением. Однако в XIX столетии эта склонность к принятию компромиссных, с точки зрения исламского права, решений отдалила от правительства многих из тех, кого оно надеялось расположить к реформам. Османские мусульмане стали испытывать все большую тревогу, вызванную тем, что инспирированная европейцами программа перемен подрывает религиозные и культурные устои общества. В то же самое время реформы шли слишком медленно, что не могло удовлетворить европейские державы. Медленнее всего продвигались реформы в отношении немусульманского населения османских Балкан, некоторая часть которого уже испробовала пьянящее действие эликсира под названием «национальное самоопределение».

Исламская классификация общества, согласно которой немусульмане в правовом отношении отличались от мусульманского населения, внутри которого они жили, рассматривала их как деструктивную часть Османской империи. Но именно вмешательство внешних сил подготовило почву, необходимую для того, чтобы еще больше подчеркнуть эту «разделенность», что привело к выработке механизма решения данной проблемы. Столетиями православные христиане высоко ценили свободу вероисповедания, которая была им гарантирована Османской империей, и не имели склонности подчиняться правителям латинского Запада, которые, как правило, отличались меньшей веротерпимостью, но эта эпоха закончилась еще до наступления XIX века, что в значительной степени стало результатом появления на мировой арене православной державы — России. Тем не менее Греция была единственным регионом Османской империи, который добился полной независимости еще до проведения реформ танзимат. Впрочем, греческое государство в то время было совсем маленьким, и значительная часть территории современной Греции на протяжении всего XIX столетия оставалась неотъемлемой частью Османской империи. В эпоху неразвитых средств связи и низкого уровня грамотности большинство османских христиан оставалось равнодушным к личности своего монарха и почти не имело представления о том мире, который находился за пределами местности, в которой они проживали. Издавна связи Османской империи с внешним миром определялись специальными привилегиями, которые обычно назывались «капитуляциями». Они предоставлялись дружественным иностранным государствам султанами, преемники которых сохраняли за этими государствами полученные привилегии. Первоначально это были уступки в сфере дипломатии и торговли, направленные на то, чтобы добиться взаимных политических выгод и обеспечить османский рынок достаточным количеством редких, но жизненно важных товаров. К XVIII столетию домыслы о том, что в подобных случаях иностранцы выступают в роли просителей, постоянно опровергались, и всем было видно как они используют свои дипломатические и коммерческие возможности, чтобы внести пункты, которые отвечают их интересам, но не имеют ничего общего с подлинным предназначением капитуляций, часто принуждая османское правительство признавать эти пункты.

На протяжении всего XVIII столетия имел место рост численности немусульманского населения империи, сумевшего приобрести экстерриториальные привилегии, предоставленные благодаря капитуляциям, которые получили жившие и работавшие в империи дипломаты и купцы дружественных иностранных государств. И это несмотря на то, что по условиям подписанных в конце семнадцатого века соглашений о капитуляциях единственными османскими подданными, имевшими право на особый статус, включавший в себя освобождение от оплаты налогов и прочих обязательств, навязанных государством, были переводчики, которые обслуживали иностранные консульства и посольства. Постепенно под иностранную защиту стали попадать и другие османские подданные, работавшие на зарубежные государства, причем, как правило, это были немусульмане. Поскольку такая работа требовала наличия лингвистических способностей, лишь немногие мусульмане имели возможность ее получить. Наиболее глубокие исследования на эту тему были сделаны в отношении ситуации, имевшей место в Сирии и особенно в Алеппо. Сначала находившиеся там британцы действовали крайне осторожно, зато французы, которые понимали, какие преимущества можно извлечь из системы капитуляций, действуя уже привычным для них образом, предложили свое покровительство множеству османских православных, которые переходили в католичество, начиная с первых десятилетий XVII века. Когда положение империи ухудшалось, злоупотребления раздачей привилегий усиливались.

Трудно с точностью определить количество османских подданных, воспользовавшихся случаем попасть под защиту иностранных государств, но статистика указывает на то, что, похоже, имела место значительная потеря доверия к империи со стороны ее немусульманских подданных. Так, например, известно, что к исходу XVIII столетия под защитой Австрии находились 260 000 жителей Молдавии и Валахии. Возможно, не является преувеличением и цифра 120 000 человек, по некоторым оценкам, соответствующая количеству османских греков, которые к 1808 году уже извлекали пользу из того, что оказались под защитой России. Теми, кто стремился перейти под защиту иностранных государств, обычно были выходцы из высших слоев общества: дело было не только в том, что государство лишалось доходов от налогов, которые они прежде платили, но и в том, что они пользовались благосклонным вниманием иностранных дипломатов, подвергавших сомнению их преданность султану. Селим III и Махмуд II прекрасно знали об этой проблеме, и каждый из них вводил меры, направленные на то, чтобы ограничить численность иностранных протеже. Начиная с XVIII столетия османские мусульмане перестали занимать доминирующее положение в торговле империи. В то время торговля с Востоком пришла в упадок, а торговля с Западом набирала обороты, поскольку османские немусульмане становились неотъемлемой частью обширных дипломатических и торговых сетей того времени, а особенно те из них, кто находился под иностранной защитой. Им было легче выехать из империи и жить в любом другом месте. И многие из них так и делали.

Таким образом, в XIX веке мусульмане занимали относительно слабые позиции в сфере экономики по сравнению с немусульманами, которые могли получать значительные доходы от международной торговли или от предоставления посреднических услуг в тех сферах, где соприкасались коммерческие интересы западных держав и Османской империи. Однако когда речь шла о политике, то немусульмане, как и прежде, имели меньше шансов на успех, чем мусульмане. Впрочем, и эта сфера деятельности была открыта для любого, кто принял ислам и тем самым получил к ней доступ, хотя и здесь были свои исключения. Обе группы были разочарованы — мусульмане тем, что их контроль над внутренней торговлей так и не смог принести им того благосостояния, которого немусульмане добились благодаря своим связям в сфере международной торговли, а немусульмане тем, что их исключили из реальной власти и лишили возможности реализовать свои политические амбиции, которые стимулировал коммерческий успех. Подобная «специализация» вбивала клин во взаимоотношения между мусульманами и немусульманами, что только усиливало различия, выраженные в том подчиненном положении, которое традиционно отводилось немусульманам в мусульманском государстве.