— Да разве могут быть фермы, на которых выращивают деревья?— недоверчиво выкрикнули из толпы.

Роланд улыбнулся и кивнул.

— Речь идет не об обычных деревьях, и даже не о железномдереве, а о бальзовом, с удивительно легкой, но прочной древесиной. Лучшегодерева для постройки лодок не найти. Тоненькая пластинка едва ли не легчевоздуха. Их выращивали на тысяче акров земли, десятки тысяч бальзовых деревьевстояли стройными рядами, росли под присмотром главного лесника феода. И наферме действовало правило, которое никогда не нарушалось: срубил два дерева —посади три.

— Ага, — кивнул Эйзенхарт. — То же правило действует и вотношении породистых лошадей. Имей четырех на каждую, которую хочешь продатьили забить. Только не все могут его выполнять.

Взгляд Роланда обежал толпу.

— В то лето, когда мне исполнилось десять лет, мор поразилбальзовый лес. Какие-то пауки оплетали белой паутиной верхние ветви некоторыхдеревьев, и они начинали гнить сверху, падали задолго до того, как болезньдобиралась до корней. Лесник, увидев, что происходит, отдал приказ немедленноспилить все деревья. Чтобы спасти древесину, пока ее еще можно было спасти. Иправило спили два дерева — посади три, больше не действовало. Потому чтопотеряло всяческий смысл. К следующему лету базовых лесов в востоку от Гилеадауже не существовало.

Толпа затихла. Сгущались слишком ранние сумерки. Трещалифакелы. Все взгляды скрестились на лице стрелка.

— Здесь, в Калье, Волки собирают урожай детей. И им не нужноих сажать, потому что, слушайте меня, женщины и мужчины все делают сами. Дажедети это знают. Каммала — это не только сорт риса, это еще и действо, врезультате которого появляются новые дети.

Глухой ропот прошелестел по толпе.

— Волки берут, потом ждут. Берут… и ждут. И все у нихполучалось, потому что мужчины и женщины всегда рожают новых детей, независимоот того, как растет рис и плодится скот. Но теперь ситуация меняется. Теперьгороду грозит мор.

— Ага, ты говоришь правду, — воскликнул Тук. — Ты и естьмор, все… — тут кто-то сбил шляпу с его головы. Эбен Тук развернулся в поискахобидчика, увидел пятьдесят враждебных лиц. Подобрал шляпу с земли, прижал кгруди, более не произнес ни слова.

— Они увидят, что вы больше не собираетесь растить для нихдетей, — продолжил Роланд, — и на этот раз не будут брать по одному ребенку изкаждой пары близнецов. На этот раз они возьмут всех, до кого смогут дотянуться.Так что приводите ваших малышей к семи часам. Я даю вам хороший совет.

— А разве ты оставляешь им выбор? — выкрикнул Телфорд. Еголицо побелело от страха и ярости.

Роланд решил, что с него хватит. Голос поднялся до крика,Телфорд отшатнулся, так сверкнули синие глаза.

— Тебе-то волноваться не о чем, сэй, твои дети выросли, ивсе в городе это знают. Ты уже все сказал. Так почему бы тебе не заткнуться?

Гром аплодисментов и топот сапог стал ответом на эти слова.Телфорд набычился, втянув голову в плечи, потом развернулся и проложил путьсквозь толпу. За ним последовали еще несколько человек. А вскоре после их уходазакончилось и собрание. Обошлось без голосования. Роланд не предложил имальтернативы.

«Не предложил, — думал Эдди, толкая кресло Сюзанны к столамс едой, — потому что ее и нет».

5

Вскоре после завершения собрания Роланд подошел к БенуСлайтману. Тот стоял у столба, на котором горел факел, с чашкой кофе и кускомпирога. Роланд тоже пил кофе и ел пирог. В шатре, которому предстояло приютитьдетей, в этот вечер поставили столы с угощением. К входу тянулась длиннаяочередь. Люди тихонько разговаривали, практически никто не смеялся. На лужайкеДжейк и Бенни перекидывались резиновым мячом, изредка бросали его на траву,чтобы и Ыш мог принять участие в игре. Ушастик-путаник радостно лаял, номальчиков отличала та же сдержанность, что и стоявших в очереди горожан.

— Ты хорошо говорил, — Слайтман чокнулся своей чашкой счашкой Роланда.

— Ты так думаешь?

— Ага. Разумеется, они были готовы к твоей речи, полагаю, тыэто знал, но вмешательство Фарадея могло стать для тебя сюрпризом. Однако, тыне растерялся.

— Я говорил правду. Если Волки понесут большие потери, онидействительно будут хватать всех, кого смогут. Легенды обрастают бородой, идвадцать три года — достаточный срок, чтобы отрастить длинную бороду. ЖителиКальи полагают, что Волков Тандерклепе тысячи, может, миллионы, но я думаю, этоне так.

Слайтман в изумлении воззрился на него.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что с годами многое ломается, — ответил Роланд идобавил. — Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.

Слайтман настороженно посмотрел на него. Стекла очковблеснули в свете факела.

— Если смогу, Роланд, пообещаю.

— Твой мальчик должен прийти сюда с остальными детьми. Егосестра мертва, но я сомневаюсь, что из-за этого Волки его не тронут. Скореевсего, у него есть то, что им нужно.

Слайтман и не попытался скрыть свое облегчение.

— Конечно, он придет. О другом я и не думал.

— Хорошо. И у меня есть для тебя работа, если тысогласишься.

Настороженность вернулась.

— Какая работа?

— Я склоняюсь к мысли, что шестерых взрослых недостаточнодля того, чтобы приглядывать за детьми, пока мы будем разбираться с Волками.Вот и Розалита спросила меня, что я будут делать, если они испугаются изапаникуют.

— Но ведь ты собираешься спрятать их в пещере, не так ли? —спросил Слайтман, понизив голос. — В пещере дети далеко не убегут, даже если ииспугаются.

— Но могут удариться о стену и разбить голову. Крики, дымили огонь могут привести к тому, что в толпе кого-то затопчут. Я решил, что дляприсмотра за детьми мне нужны десять человек. Я бы хотел, чтобы ты вошел в ихчисло.

— Роланд, я польщен.

— Ты говоришь, да?

Слайтман кивнул.

Роланд пристально смотрел на него.

— Ты понимаешь, что тех, кто будет с детьми, убьют, если мыпроиграем?

— Если бы я думал, что вы можете проиграть, то никогда несогласился бы находиться с детьми, — он помолчал. — И не отдал бы своего сына.

— Спасибо, Бен. Ты — хороший человек.

Слайтман еще больше понизил голос.