Фредерик-Хендрик был больше расположен к Карлу I во время английской гражданской войны, чем Штаты Голландии, но не предпринимал никаких попыток активного участия, успокоив себя несколькими небольшими жестами поддержки. Несомненно, наиболее важным вопросом голландской политики в середине 1640-х годов были условия соглашения с Испанией и южными Нидерландами. Фредерик-Хендрик жаждал заполучить несколько финальных завоеваний на юге до заключения мира, поэтому пытался отсрочить дальнейшие сокращения военного финансирования и численности армии настолько, насколько это было возможно. Однако Голландию всё больше беспокоило промедление в заключении мира и сокращению военных затрат. Во время кампании 1644 года принц захватил Сас ван Гент, который затем вошел в состав Статс-Фландрии, как и Хюлст, захваченный, наконец, в следующем году. Но весной 1646 года Голландия отказалась утверждать годовой военный бюджет до тех пор, пока оставшиеся неразрешенными проблемы, задерживающие заключение мира с Испанией, не будут разрешены. В августе принц совершил последнюю неудачную попытку захватить Антверпен. Но к этому времени он уже начал сотрудничать с Голландией — вопреки пожеланиям Франции и некоторых элементов Генеральных Штатов — в попытках привести голландско-испанские переговоры в Мюнстере к успешному завершению. Испанские полномочные представители впервые поняли, что штатгальтер теперь содействует мирному процессу, когда Йохан де Кнёйт (личный представитель принца — и Зеландии — в Мюнстере) начал работать вместе с главным представителем Голландии, Адрианом Паувом, а не мешать процессу, как планировала Зеландия.

Примирительная позиция постаревшего и ослабевшего штатгальтера не значила, что в Соединенных Провинциях не осталось значительного сопротивления миру с Испанией, даже несмотря на то, что в Голландии лишь Лейден оставался непреклонным (после того, как сначала Харлем, а затем Гауда перешли на другую сторону и согласились с остальными), а с октября 1646 года Фрисландия и Гронинген также прекратили сопротивление.

Некоторые из окружения Фредерика-Хендрика были не особо рады разрывать альянс с Францией и наблюдать, как делами Республики будет отныне заправлять Адриан Паув и главная теперь фигура в Амстердаме, Андрис Биккер. Сын и наследник принца, Вильгельм, оставался ярым противником, убеждая французского посла, что он останется «fortement uni avec la France» («в крепком единстве с Францией» (фр.) — прим. пер.). Оппозиция миру с Испанией по-прежнему была сильна в Зеландии, Утрехте и Зютфенской четверти, а также среди многих реформатских проповедников, которые жаждали освобождения юга от Испании и папства, чтобы принести туда Реформацию. В Гелдерланде многие пререкания по поводу условий мира происходили из соперничества за лидерство в провинции между четвертями, как отмечал Александр ван дер Капеллен, один из главнейших дворян Зютфенской четверти, а после — видный сторонник Вильгельма II. Зютфенская и Неймегенская четверти традиционно придерживались противоположенных сторон в политике Генералитета, как это было в период Двенадцатилетнего перемирия, когда Неймеген поддерживал Олденбарневельта, а Зютфен — контрремонстрантов. В то время Арнем занял промежуточное положение и сделал так снова в 164648 годах. Зютфенская четверть в 1647 году требовала не только прямого присоединения Мейерей и Овермааса, но и уступки Испанией Верхнего Гелдерланда, или Рурмондской четверти, региона (ранее — четвертой четверти Гелдерланда), который остался частью Испанских Нидерландов и был возвращен в католичество, начиная с 1580-х годов. Неймегенская четверть наоборот была против требования присоединения Верхнего Гелдерланда и в целом поддерживала Голландию.

Обструкция была достаточно распространена, а разногласия между провинциями и четвертями выражались достаточно ярко, чтобы значительно отсрочить окончательную доработку и ратификацию мира. Смерть Фредерика-Хендрика 14 марта 1647 года едва ли повлияла на сложные пререкания, которые продолжались весь 1647 год и в начале 1648-го. На данный момент голландское доминирование в Соединенных Провинциях было неоспоримым. Но это гегемония существовала в атмосфере ожесточения, полемики и разделения Республики на воинствующие идеологические блоки, которые в то же время представляли собой соперничающие структуры влияния и патронажа на локальном уровне.

Фредерик-Хендрик в последний раз принял делегации от Генеральных Штатов и Штатов Голландии за три дня до смерти, завершив встречу словами: «Я был слугой Штатов». Вокруг его смертного ложа в последние часы жизни собрались многие из главных участников грядущей политики Республики, включая Якоба Катса, представляющего Голландию, Гюйгенса, а также пылкого оранжиста, проповедника из Делфта ЙоханнесаГутхалса, который затем опубликовал подробный рассказ о последних днях штатгальтера. Во время подготовки к похоронам, которые прошли в Делфте 10 мая, возникли разногласия между друзьями покойного штатгальтера и Штатами Голландии насчет подобающего уровня проведения церемонии. Сторонники принца хотели пышного великолепия и триумфальной церемонии, за которую должен был платить Генералитет, чтобы прославить умершего принца и произвести впечатление на публику. Но Голландия настояла на более скромном мероприятии, как это было на публичных похоронах Вильгельма Молчаливого (1584 г.) и Морица (1625 г.). Питер Пост выполнил восемь изображений процессии, которые затем были опубликованы в 1651 году. Кортеж включал двадцать парадных лошадей, несущих на себе гербы различных владений Дома ОранжНассау, включая Бреду, Граве, Гертрёйденберг, Бюрен, Эйсселстейн, Лердам, Линген, Мёрс, Вере и Флиссинген, а также Оранж, Нассау и Диц. За гробом следовали Вильгельм II и другие члены семьи, среди которых был Великий Курфюрст[104], а за ними торжественно шли Генеральные Штаты, Государственный Совет, и, почти в самом конце, Штаты Голландии. Похоронная процессия включала поразительно большое число дворян и старших офицеров армии, демонстрируя публике всю степень влияния двора штатгальтера.

Нидерландское восстание — революция в политике и религии — стало также революцией в искусстве и архитектуре. Сражения уничтожили сотни крепостей, домов, церквей, монастырей и городских строений. Его следствием стали гонения на католическую Церковь, что означало конфискацию зданий и произведений искусства и их перемещение для гражданского использования. Новая официальная Церковь, реформатская, имела совершенно другой подход к церковной архитектуре и украшению церквей, нежели ее предшественница. Восстание также привело к расширению и возвышению статуса городского ополчения, ставшего защитником и знаменосцем восстания. Оно создало новую политическую риторику, нуждавшуюся в новых формах гражданского искусства, которое бы заменило исчезнувшее.

Но нельзя сказать, что 1572 год стал началом нидерландского Золотого века в искусстве и архитектуре. Наоборот, период с 1572 по 1590 год был периодом беспорядков и радикальных перемен, однако еще не было ни ресурсов, ни необходимости для создания большого количества произведений искусства. В первые годы восстания бюджет был незначителен. В северных Нидерландах практически не было зажиточных купцов, а чиновники, у которых были деньги, не хотели вкладывать их в искусство в столь нестабильное время. Безотлагательность военной ситуации предполагала, что там, где проездные башни и секции городских стен нуждались в восстановлении, это делалось быстро, дешево и по большей части просто по шаблонам, которые использовались до 1572 года. В то же время большое количество конфискованных католических храмов означало, что новой официальной Церкви были не нужны новые здания. Герои и героические подвиги восстания пока еще не могли быть прославлены и увековечены в дорогостоящих произведениях искусства.