наш конный полицейский гнал двух австрийских солдат, нанося им удары шашкою плашмя по спине. Порядок поддерживается главным образом офицерскими дружинами.

Сегодня после обеда начальник отряда сообщил мне по секрету, что немцы, которым не по вкусу сношения Одессы с Новороссийском и начавшаяся посылка помощи Добровольческой армии, хотят воспрепятствовать отходу парохода. Возможно, что придется уходить поэтому тайком. Погрузка к вечеру не закончена еще и наполовину. Пароход небольшой, но трюмы основательные. Вечером я съездил в город для покупок. В 9 часов вернулся на пароход и только стал устраиваться на ночь, как на «Моряке» началось движение. Появились какие-то офицеры, которые, запыхавшись, притащили ящики с пулеметами и патронами. Один из них, артиллерийский штабс-капитан, познакомившись со мною, сообщил, что адмиралом Ненюковым получены достоверные сведения о принятом немецким командованием решении не выпускать пароход. Опасаются реквизиции груза, и потому адмиралом решено отправить пароход сегодня же ночью, не дожидаясь конца погрузки. На «Моряк» назначена команда из двух десятков отборных офицеров, отправляемых в армию, а как представитель Красного Креста поеду я один. И действительно, начальник отряда, появившийся вскоре, подтвердил мне это и дополнил сообщением, что, за исключением меня, весь отряд Красного Креста выедет из Одессы в Новороссийск на ближайшем пассажирском пароходе «Саратов». Что же касается «Моряка», то он должен пойти сначала на Дунай, где заберет артиллерийский груз, оставшийся от нашей старой армии, и отвезет его в Новороссийск. Таким образом, я попаду туда, наверное, позже отряда. В воздухе запахло приключением.

Между тем на пароход прибыл назначенный его комендантом старший лейтенант Туркул и офицеры, которые привезли еще несколько ящиков и тюков с пулеметами, патронами и ручными гранатами. Около полуночи снова появился тот же штабс-капитан, привезший на этот раз знамена полков железной стрелковой дивизии, которою командовал генерал Деникин. Знамена эти, выкраденные из какого-то общественного хранилища, предназначены для передачи Деникину по приезде в Екатеринодар. В полной темноте все на пароходе было приведено в порядок, офицеры разместились частью в кают-компании, частью в особом помещении под нею, имеющем выход непосредственно на палубу. Помещение это обширное и весьма холодное, к тому же обитаемо крысами. Называется оно камбузом и другими именами, каждый окрещивает его по-своему. Наконец, в полной темноте, около 9 часов утра пароход отошел от мола и вышел на внешний рейд. Стоял довольно густой туман. Простояв короткое время, мы бесшумно двинулись дальше и к рассвету находились уже на линии Большого Фонтана, где нас, по обыкновению, изрядно покачало.

В море, 25 октября. Утром все постепенно повылезали из своих нор и собрались в кают-компании. Состав едущих такой: генерального штаба генерал-майор Аппельгрен[384] и затем молодые офицеры всех родов оружия. Компания производит приятное впечатление, особенно генерал. Ему отводят каюту, тоже выходящую в кают-компанию, и в нее помещены на хранение знамена. Почти все офицеры в погонах, один лишь казачий есаул Дутов в штатском платье и широкополой фетровой шляпе. У всех приподнятое настроение и разговоры только и идут о предстоящей боевой работе в Добровольческой армии. Выясняется, что мы зайдем дня на два в Килию, порт на Дунае, ныне румынский, где должны погрузить русские патроны и снаряды, оставшиеся там в неограниченном количестве после войны. Разрешение на это получено уже русским военно-морским представителем в Румынии капитаном 2-го ранга Драшусовым[385], который должен нас встретить на месте.

Сегодня утром выяснилось, что вопрос с нашим питанием стоит не вполне благополучно. Ввиду того что отъезд наш явился для всех полной неожиданностью, ни пассажиры, ни пароходное начальство не имели возможности сделать необходимую закупку продуктов. Обед наш вышел сегодня очень несытным, чтоб не сказать больше. Капитан обещает сделать в Килии необходимые запасы провизии.

С грустью стали мы смотреть на приближающиеся берега румынизированной Бессарабии. Едущие с нами, проведшие минувшую кампанию на Дунае морские офицеры показывают все достопримечательности, которые, впрочем, немногочисленны: потопленные после революции баржи да разрушенные здания. Берега низменны и пустынны. При входе в реку наш «Моряк» поднял желто-голубой флаг, что немедленно вызвало всеобщее наше возмущение. Однако капитан, кстати человек милый, объясняет, что в данный момент он не может поднять русский флаг по формальным причинам – «Моряк» приписан к одесскому порту и обязан иметь украинский флаг. К вечеру подходим к Килии и, ввиду наступившей темноты, останавливаемся близ берега, но сходни не спускаем… По рассказам бывавших здесь, Килия маленький грязный городишко, интересного в нем ничего нет, а потому мы жаждем поскорей начать нагрузку да и выбраться из этой «Румынии». Настроение у всех довольно вялое, да оно и понятно. Полуголодный день, несбившаяся компания и перспектива скучнейшей стоянки в течение ближайших дней. Со мною в каюте устраивается на узком и коротком диванчике есаул Дутов, брат известного Атамана Оренбургского войска[386]. Мой спутник кажется мне интересной личностью. Видимо, много повидал и испытал, человек не глуп. Едет на Кавказ с надеждой пробраться дальше к брату в Оренбург. Вид у него самый несчастный. В потрепанном легком костюмчике, гол как сокол, багажа никакого, кажется, вплоть до зубной щетки.

Килия, 26 октября. С утра на наш пароход явились местные румынские власти, подробно допрашивали нашего капитана и генерала, кто мы такие и для чего приехали. На первый вопрос им ответили прямо, а на второй – что цель наша забрать санитарный груз, пожертвованный Румынской Королевой Добровольческой армии. Румыны выразили удивление тому, что они никем не предупреждены, и уехали обратно, прося до поры до времени никому, кроме повара, с парохода не сходить. Благовидным предлогом явился у румын вопрос благополучия нашего в санитарном отношении. Решено поэтому на берег никому не сходить, а чтобы убить время, капитан предлагает открыть трюмы и заняться перемещением тюков. Трюмы почти на три четверти пустые, а тюки помещены неправильно, что заставляет пароход слегка крениться. Это все из-за спешного ухода из Одессы. Все послеобеденное время мы работаем в трюмах. Все удивляются, что капитан Драшусов не был в Килии, хотя, в сущности, это вполне естественно – очевидно успели предупредить.

Килия, 27 октября. Утром нам пришлось увидать, что против «Моряка» на берегу стоит румынский часовой. Когда повар наш захотел сойти на берег, то это ему не удалось вследствие решительных действий часового, немедленно взявшего винтовку наперевес. После переговоров и вызова румынского начальства повар был отпущен в город, но под конвоем вооруженного солдата. Мы все собрались в кают-компании и решили припрятать куда-нибудь подальше наши пулеметы, гранаты и патроны, которые совершенно открыто находятся в офицерском помещении, в знаменитом камбузе, а также