14 июня 1846 г. Джеймс де Ротшильд пригласил на открытие Северной железной дороги 1700 гостей. Они путешествовали в вагонах первого класса «Компании Северной железной дороги», пообедали в Лилле, поужинали в Брюсселе и на следующий день вернулись в Париж. Специально по такому случаю Берлиоз и Жюль Жанен сочинили кантату; для того чтобы заручиться наилучшими отзывами в прессе, разослали приглашения Виктору Гюго, Александру Дюма, Просперу Мериме и Теофилю Готье, который описал торжественное открытие в репортаже для «Прессы». По словам Дернвеля, в тот день «королевская власть Ротшильда I получила официальное признание» и Джеймса Ротшильда провозгласили «королем Европы, Азии, Африки, Америки, Океании и других мест», но самое главное — «царем иудейским». Всего через 24 дня, 8 июля, в 3 часа пополудни несколько вагонов поезда, шедшего из Парижа в Лилль по той самой ветке, сошли с рельсов у Фампу и упали с насыпи в болото. По словам очевидца, первый локомотив, который вез поезд, состоявший из 29 вагонов, продолжал двигаться, а второй внезапно остановился, в результате чего оборвалась сцепка между вагонами, которые шли за ним. 13 вагонов сошли с рельсов, один был смят при падении и еще три утонули в болоте. Несмотря на героические усилия пассажиров задних вагонов, от 14 до 39 человек погибли.

Разные оценки количества погибших стали плодом последующих яростных общественных дебатов между железнодорожной компанией и хором враждебно настроенных журналистов, возглавляемых Жоржем Дернвелем. Для последнего катастрофа символизировала греховность не только самой компании, но и политической системы, которая предоставила концессию, всех евреев в целом и Ротшильдов в частности. Конечно, железнодорожные катастрофы случались и раньше. Гейне уже написал горькие слова после пожара, вспыхнувшего на линии Париж — Версаль: «Какой ужасной катастрофой, например, обернулся пожар на Версальской линии! Я сейчас ссылаюсь не на воскресных отдыхающих, получивших ожоги или ошпаренных кипятком… я имею в виду выживших… тех, кто соблюдает субботу. Их акции упали на несколько процентов; теперь они в страхе, дрожа, ждут исхода судебных исков, поданных против компании после той катастрофы. Заставят ли покровителей или основателей компании раскошелиться на компенсации осиротевшим и изуродованным жертвам их алчной погони за прибылью? Как, наверное, это будет ужасно! Бедных миллионеров можно пожалеть…»

Но Дернвель зашел со своими обвинениями гораздо дальше. Он уверял, что «Компания Северной железной дороги» не обращала внимания на низкое качество рельсов и даже после катастрофы продолжала эксплуатировать дорогу в обычном режиме, несмотря на то что сигналы не работали как следует. В то же время ее директора наживались, сбывая собственные акции до того, как распространилась весть о катастрофе. Уже это плохо, продолжал Дернвель, но произошедшее — лишь последний пример того, как «Ротшильды» и евреи обращаются с французским народом. Крушение на Северной железной дороге стало для Дернвеля поводом язвительно перечислить все случаи, когда Ротшильды «жирели» за счет Франции. Он начал со сражения при Ватерлоо, а аварию при Фампу назвал кульминацией процесса: «Они обогащаются за счет нашего обнищания и наших катастроф… они не отлипают от нас, как пиявки, которые сосут кровь у человека… они вампиры коммерции и настоящая беда для всех стран… До сих пор Ротшильды лишь наживались на наших несчастьях; когда Франция побеждала, Ротшильды проигрывали. Их банкирский дом — наш злой гений».

Голословные обвинения Дернвеля стали началом небывалой и затянувшейся войны памфлетов. За несколько месяцев, последовавших после выхода сочинения Дернвеля, появилось по меньшей мере семь отдельных публикаций. В одних Джеймса поносили примерно в тех же выражениях, в других его защищали, авторы третьих уверяли, что беспристрастно судят обе стороны. В так называемом «Первом официальном ответе барона Джеймса Ротшильда» утверждалось, что Дернвель — всего лишь шантажист, который ранее требовал у Джеймса 5 тысяч франков в обмен на то, что он не станет публиковать свою «Поучительную историю», и отдал памфлет в типографию после того, как Джеймс предложил ему всего тысячу франков[132]. Со сходным обвинением в адрес Дернвеля вышел «ответ Ротшильда I, короля евреев, сатане Последнему, королю самозванцев». После него стремительно вышли еще три антиротшильдовских памфлета: «Война мошенников» (за подписью самого Дернвеля)[133], «Ротшильд I, его лакеи и подданные» и «Десять дней правления Ротшильда I, царя иудейского» (оба анонимные). Кое-кто предпринял попытку рассудить обе стороны. В «Письме барону де Ротшильду» опровергались исторические измышления Дернвеля, но его автор приходил к выводу, что «братья Ротшильд ничего не сделали для народов [мира], и, следовательно, для человечества… Месье де Ротшильд… одержим жаждой денег, и больше тут нечего добавить». Откровенно враждебнее к Джеймсу оказался «Великий процесс между Ротшильдом I, царем иудейским, и сатаной, последним королем самозванцев», в котором Джеймса называли «царем иудейским, иногда управляющим европейскими королевскими дворами, откупщиком общественных работ во Франции, Германии, Англии, и т. д., и т. п., правителя векселей, ростовщичества, маклерства, спекуляции и т. д.».

Самым изощренным из всех этих сочинений наемных писак, наверное, можно считать анонимное «Суждение против Ротшильда и Жоржа Дернвеля», в котором с Ротшильда снималась вина за катастрофу при Фампу, но утверждалось, что «пролетарий» справедливо напал на «миллионера», «набившего карманы банкнотами и акциями». Подобно Туссенелю, автор «Суждения» в целом уравнивал иудаизм с капитализмом: Джеймса он называл «евреем Ротшильдом, королем мира, потому что сегодня весь мир принадлежит евреям». Фамилия Ротшильд «символизирует всю расу — это символ власти, которая простерла руки над всей Европой». Однако Ротшильды не нарушали никаких законов, «оборачивая и возвращая» свой капитал и «эксплуатируя все, что можно эксплуатировать»: они просто «образец всех буржуазных и корыстных добродетелей». Это буржуазия в целом «преклонила колени перед еврейским золотым тельцом» и приняла наследственную доктрину «евреев о безграничной эксплуатации собственности». Короче говоря, Ротшильд олицетворял «систему, ответственную за страдания и несчастья миллионов людей». Сооружая железные дороги в промышленных и коммерческих целях, а не для того, чтобы покровительствовать «братским отношениям и слиянию всей человеческой расы», Ротшильд, таким образом, способствовал «развитию буржуазии». В последующие годы подобное сочетание антисемитизма и социализма представляло самую опасную угрозу для положения Ротшильдов.