«Божественный Меч Шести Меридианов!» с неожиданным довольством зазвучал потусторонний голос Дуань Яньцина. «Сокровище моей семьи наконец-то вернётся в достойные руки. Пожалуй, жизнь Третьего была справедливой платой за эту радостную весть.»

Старик внезапно сорвался с места, и прыгнул к Дуань Юю с резвостью, которой трудно было ожидать от увечного. Юноша попытался было встретить его полет техникой ци, но впервые за долгое время, могущество Божественного Меча Шести Меридианов подвело своего практика — слишком много сил Дуань Юй потратил на сокрушение первого врага. Старик в маске без труда отразил пущенный юношей луч ци, тонкий и едва заметный, при помощи защитной техники. А в следующее мгновение, тяжёлая перекладина железного костыля опустилась на голову Дуань Юя, и юный далисец упал без сознания, закатив глаза. Дуань Яньцин с неожиданной ловкостью ухватил юношу поперек тулова, и забросил на плечо.

«Мы закончили здесь, Вторая,» торжествующе прогремел его чудовищный голос. «Я вернусь за твоей головой, родич, жди.»

И жуткий старец легко сорвался с места, словно и не был отягощен бездвижным телом Дуань Юя. Е Эрнян, окружённая тремя телохранителями, насмешливо искривила губы, и медленно разжала удерживающую младенца руку. Ребенок, утратив опору, громко заплакал, словно предчувствуя смертельное для него падение.

В отчаянном броске Гу Дучэн успел подхватить летящее к земле тельце, но злодейка не преминула воспользоваться разомкнувшимся кольцом окружения. Молниеносный прыжок вознёс женщину над верхушками деревьев, следом за ее старшим.

— За ними! — бешено заорал Дуань Чжэнчунь. — Догнать их, сейчас же! Немедленно! Верните мне Юй-эра!

Двое младших телохранителей тут же бросились в погоню, повинуясь приказу, а старший из них, с плачущим младенцем на руках, подошёл ближе к далискому принцу.

— Не думаю, что мы сможем отбить молодого господина, — грустно промолвил Гу Дучэн, передавая ребенка тяжело дышащей Цинь Хунмянь. Та зашептала малышу нечто успокаивающее, мерно качая его на руках.

— Дуань Яньцин слишком силен, — продолжал телохранитель. — Простите мою неспособность, господин, — он низко поклонился, да так и застыл, согбенный. Дуань Чжэнчунь в сердцах выругался, но все же справился с собой.

— Догони Сыгуя и Даньчэня, — велел он. — Проследите за этими мерзавцами до их логова, — телохранитель, разогнувшись, коротко кивнул, и поспешил следом за товарищами.

— Нужно вернуться в столицу, и дождаться брата, — печально продолжил принц, обращаясь в никуда. — Чжэнмин должен что-нибудь придумать — он всегда был сообразительнее меня, — тяжело вздохнув, он добавил:

— Сегодня, я потерял трех близких людей. Молю тебя, великое небо, верни мне хотя бы одну из этих пропаж, — горестно понурившись, он зашагал к ведущей из усадьбы дороге.

— Признаться, я не ожидала от тебя помощи, Баобао, — болезненно кривясь, выдохнула Дао Байфэн. Она кое-как поднялась на ноги с помощью соратниц, и, опираясь на них, последовала за мужем. — Ты вовсе не обязана была ради меня подставляться под атаки того мерзавца. Спасибо тебе.

— Не стоит, — серьезно ответила женщина. — Госпожа Жуань права: мы с тобой — все равно, что сестры.

— И что же, ты признаешь мое старшинство? — грустно усмехнулась жена Дуань Чжэнчуня.

— Давайте пока оставим эти разговоры, — вмешалась Цинь Хунмянь. — Сейчас, нам нужно быть с Чжэнчунем. Слишком уж многое свалилось на него за один-единственный день.

— Верно, — помрачнела Дао Байфэн. — Мое сердце болит при мыслях о похищении сына. Все, чего я хочу сейчас — напиться допьяна и уснуть, выплакав хоть часть случившегося горя, но моему мужу ещё труднее. Придется исполнять женин долг, и поддерживать супруга.

— Мы — с тобой, сестра, — серьезно ответила ей Гань Баобао. — Мы не оставим ни тебя, ни Чжэнчуня, верно, Хунмянь? — та согласно кивнула. Младенец, удерживаемый ею на сгибе локтя, крепко спал, тихо посапывая.

Примечания

[1] «А Цзы» можно перевести, как «пурпурная». Соответственно, А Цан — «бледная», а А Цзан — «грязная».

Глава 39

Повествующая о том, как старый дракон юго-запада попал в когти зловещего демона

В бесстрастном взгляде Дуань Яньцина, скользящем по немудреной обстановке гостиничной комнаты, не показывалось ни единого яркого чувства. Для него и Е Эрнян, раздобыть сей скромный ночлег не составило большого труда — держатель постоялого двора легко купился на горестную историю о несчастной женщине, сопровождающей калеку-отца и тяжело больного мужа к целителю. Бессознательный Дуань Юй ни свою болезнь, ни брачные узы с второй из Четверых Злодеев опротестовать не мог. Все это притворство, необычное для такого могущественного воина, как Дуань Яньцин, не раздражало последнего — за свою богатую событиями жизнь, он пережил унижения много худшие, нежели нужда поизображать немощного, увечного старика.

Провал попытки убийства Дуань Чжэнчуня, наследника далиского трона, также не вызывал горечи в черством сердце старого злодея. Пусть это нападение втроем на восьмерых и выглядело до глупого рискованным, таковым оно не являлось. Дуань Яньцин был более или менее осведомлен о силах врага, как царских телохранителей, так и наложниц принца, и даже при их подавляющем численном превосходстве, рассчитывал на победу. Она, победа, была донельзя близка, но все же ускользнула, обернувшись болезненным поражением, благодаря нежданному вмешательству младшего Дуаня. Первый из Четырех Злодеев принял это поражение с терпеливым спокойствием — он давно уже привык не ждать благосклонности от судьбы, и научился достойно принимать ее удары.

Связанного и бессознательного Дуань Юя, опоенного сонным зельем, Дуань Яньцин также разглядывал с бесстрастным равнодушием. Злость за убийство полезного подчиненного отгоняло знание о ценности захваченного пленника — если мальчишка согласится передать свои знания Божественного Меча Шести Меридианов, сила старшего из Четырех Злодеев возрастет неимоверно. Если же нет… Дуань Яньцин так и так собирался уничтожить всю ветвь своего семейства, пошедшую от узурпатора Ляньи. Жалости к юнцу зловещий старец также не испытывал — их родство было более чем дальним, а смерти посторонних давно перестали волновать Дуань Яньцина.

Одно лишь беспокоило его — за недолгое время, он безвозвратно утратил двоих ценных помощников.

Отпрыск свергнутого и убитого бунтовщиками далиского государя Дуань Сыляня, Яньцин давно и прочно разочаровался в людской добродетели. Искалеченный и изуродованный разъяренными повстанцами, чудом спасшийся от смерти, он выживал на улицах Да Ли, прося подаяние, и ни разу за то тяжелое время не увидел милосердия или сострадания. Лишь один случай выбивался из сплошной череды дней, полных людской безжалостности, но произошедшее тогда было слишком уж странным, и