сыновьей девять ясных со́колов,

А десята-та была дочь да бела́ лебедь.

Уж как братья те сестру возлеле́ели,

55 Возлеле́ели, сами в розбой ушли,

Во розбой ушли, да во розбойнички,

Во носьни́-денны да подорожнички.

Тут мать меня да выро́стила,

Она выро́стила меня, взаму́ж выдала

60 За того ли вот за купца да за морянина.

Уж мы год жили, уж мы два жили́,

Уж мы на́жили себе ма́ла детишша, —

Захотелось мне в гости к матери.

Уж как муж-то меня не ослу́шалсе,

65 И он шел-то ведь да на широкой двор,

Выбирал-то он лошадку неезжа́лую,

Неезжа́лую, постухмянную,

Одевал-то он сбру́ду шелко́вую,

Надевал-то ей уздечку серебряну

70 Надевал-то ей седельце черкасское,

И садил он меня во праву́ руку,

Ма́ла детишша во серёдыши».

Тут моряночка заплакала.

Тут главный-от сказал да таковы слова:

75 «Вставайте-ко, братьица родимые,

Уж каку-то мы беду наделали,

Мы наделали и нагре́зили,

По́ плець голову срубили у любимого у зятелка,

О сыру́-ту землю убили любимого племянника,

80 Во полон-то мы ведь взяли родиму се́стрицу».

Уж как тут моряночка заплакала,

Тогды братьица сказали ей все за одно:

«Не плачь, родимая се́стрица,

О своём ты о муже о моря́нине.

85 Мы найдем-то ведь тебе да друга милого,

Друга милого лучше прежного,

А лучше прежного, да из своей среды, —

Не купца-то мы да не помешшика».

——

Тит Егорович Точилов

Т. Е. Точилов, 1881 года рождения, — постоянный житель Верхней Зимней Золотицы. Родившись в большой семье батрака-бедняка, он с 11 лет начал трудовую жизнь — сперва в подпасках у пастуха, затем кашеваром и исполняющим другие работы на промысловых судах местных кулаков-промышленников. Бывал в Архангельске, проездом в Петербурге, ходил на хозяйских судах в Норвегию. Грамоте научился у местного псаломщика, затем в течение одной зимы посещал приходскую школу в Золотице.

В 1934 г. с ним встретился в Золотице аспирант ЛГУ В. П. Чужимов и записал от него былины «Женитьба Владимира» (Дунай) и «Добрыня и Алеша» (Добрыня на свадьбе жены), но обе записи не сохранились. Исполнял он былины, по словам собирателя, «в пении, совершенно свободно», тексты «несколько укорочены и психологизированы по содержанию», стих хорошей сохранности. Кроме сказанных, как сообщил В. П. Чужимов, знал еще «Бой Ильи Муромца с Соловьем-разбойником», «Святогор и Илья Муромец» и «Садко». Любил петь былины для самого себя, большей частью во время рыбной ловли. Перенял былины от Дмитрия Федоровича Лыткина из дер. Инцы, у которого жил одно время в работниках. Как удалось выяснить В. П. Чужимову, былинные тексты Точилов записывал, но записей своих Чужимову не показал.[102]

В 1937 г. участницам экспедиции Института этнографии АН СССР удалось снова разыскать Т. Е. Точилова, но встреча произошла перед самым его отъездом по делам из Золотицы. Для записи времени не было. Тит Егорович сам предложил записать свои былины и переслать в Ленинград, что он и выполнил. С 1938 г. стали в адрес А. М. Астаховой поступать письма с записями былин. Всего переслал он 4 текста былин в следующем порядке: «Илья Муромец и Соловей-разбойник», «Калин-царь», «Исцеление Ильи Муромца» и уже в середине 1939 г. — «Добрыня в отъезде». Кроме того, были присланы 3 сказки («Про Катигорошка», «Про Конька-горбунка», «О серебряном блюдечке и наливном яблочке»), и обширная, в 256 тетрадочных страниц, автобиография, которую он назвал в письме «былиной из своей жизни» (Рук. отд. ИРЛИ, Р. V, колл. № 90, папка 6, №№ 26—29). Первые две былины оказались воспроизведением, но не точным, текстов сборника Кирши Данилова (Кирша Данилов, №№ 49 и 25), остальные две усвоены, очевидно, из устной традиции. Кроме этих последних, мы публикуем и былину об Илье и Соловье-разбойнике, в текст которой внесены более значительные изменения по сравнению с источником (см. комментарий). Изменения же в тексте «Калина-царя» (из сб.: Кирша Данилов, № 25) состоят исключительно в переоформлении отдельных стихов (аналогичном переоформлению стихов в первой былине) и в отсечении последних 12 стихов.

Присланные былины написаны без разделения на стихи, но в четкой стихотворной форме, без заглавий.

159

[ИЛЬЯ МУРОМЕЦ, ИСЦЕЛЕНИЕ И ВЫЕЗД НА ПОДВИГИ]

А как во славном во городе во Муроме,

Во селе-то было да Корочаеве,

А у Ивана-то было Тимофевича

А что росло-то его да чадо милое,

5 А чадо милое его, любимое,

Што был-то Илеюшка-насе́духа.

Он лежал-то на постели да ровно тридцать лет,

А отец-то его да всё и с матерью

Они готовились ко дню на праздник Троицы,

10 Наварено-то было да пива пьяного,

А сами-то они уходили на работушку,

А оставляли Илью-насе́духу одинокого.

Вот лежит-то Илеюшка одинёшенек,

А вот пришли к нему три калики перехожие.

15 Говорила тут калика перехожая:

«А уж ты стань-ко, Илеюшка со постелюшке,

Да уж ты дай-ко нам милостину спасеную».

А говорил-то Илеюшка таковы слова:

«Не могу я, братцы, да со постели встать

20 И не могу вам да милостину дать,

А вот придет-то отец с матерью

И подают-то вам милостину».

Говорила тут калика да перехожая:

«Не обманывай, Илеюшка-наседуха,

25 А стань-ко-се ты да на резвы ножечки».

И вот тут стал-то Илеюшка на резвы ножечки,

И вот тут-то он да всё шатается,

На резвых ногах да спотыкается.

Говорила тут калека да перехожая:

30 «Ты поди-ка принеси чару зелена́ вина,

Меро[й] чарочку, Илеюшка, в полтора ведра,

И весо[м] чарочку, Илеюшка, полтора пуда».

И вот принес-то он чару да зелена́ вина,

Весо[м] чарочку Илеюшка в полтора пуда,

35 И тут оворачиват калека перехожая:

«А уж ты выпей, Илеюшка, чарочку да зелена́ вина».

Тогда спрашиват калека перехожая:

«Уж ты что же, Илеюшка, себе чуствуешь?»

— «А уж я чувствую силушку великую:

40 Если был бы столб во матушке сырой земле,

То повернул бы я святую Русь на кромочку».

А говорила тут калека перехожая:

«Ты принеси-ко нам чару зелена́ вина,

Меро[й] чарочку, Илеюшка, в полтора ведра,

45 Весо[м] чарочку, Илеюшка, в полтора пуда».

А вот приносит Илеюшка чару