— Перкуэйнцы в основе своей — потомкитреборейцев, — говорила Двейя Альталу и остальным в тот же вечер вбашне. — В начале восьмого тысячелетия Остос послал корабли на запад,чтобы создать новые поселения и открыть новые земли для земледелия, а кантонцыпришли по суше, чтобы создать там свои поселения. Более или менее постоянныевойны между Кантоном и Остосом не сильно волновали перкуэйнцев, так что ониоставались в стороне и занимались заботами об урожае и приумножении своихбогатств. Беспорядки в Треборее ослабили некоторые социальные ограничения,поэтому треборейское крестьянство оказалось намного свободнее, чем крестьянеПеркуэйна. Перкуэйнские крестьяне не то чтобы крепостные, но очень близки кэтому.

— А что такое крепостные, Эмми? — озадаченноспросил Гер.

— Это невольники, Гер, — они являютсяпринадлежностью земельного участка. Когда кто-то покупает участок земли встране, где крепостничество — часть социального устройства, он становитсявладельцем не только земли, но и живущих на ней людей.

— Значит, они рабы? — спросил Элиар.

— Не совсем, — ответила Двейя. — Онипринадлежат земле, вот и все. Быть крепостным лучше, чем быть рабом, но ненамного.

— Я, конечно, уж не стал бы терпеть подобное, —сказал Гер. — Я перешел бы горы раньше, чем кто-либо заметит мой побег.

— Иногда такое случается, — подтвердилаДвейя. — И все это одна страна, — спросил сержант Халор, — илитам есть всякие баронства, герцогства и тому подобное? хочу сказать, есть литам централизованное управление?

— Теоретически Магу является столицей, — ответилаона, — но никто не обращает на это особого внимания. В основном власть вПеркуэйне находится в руках церковников.

— Да, — согласился Бхейд, — и духовенствоПеркуэйна худшее из всех. Там господствует Коричневая Ряса, а священники орденаКоричневой Рясы гораздо больше интересуются богатством и привилегиями, нежелиблагосостоянием низших классов. Орден Черной Рясы — мой орден — имеет тампредставительство, то же самое можно сказать и о Белой Рясе, но они занимаютминимальное место в общей социальной структуре. На протяжении веков между тремяорденами выработалось негласное соглашение о том, что мы не будем вторгаться натерриторию друг друга.

— Недавно я был в воровской таверне в Магу, —рассказал им Альтал, — и воры обсуждали там ситуацию, сложившуюся в ЮжномПеркуэйне. Очевидно, Генд собирается извлечь выгоду из положения перкуэйнскихкрестьян. В прибрежных городах действует группа священников, самостоятельноприсвоивших себе сан, которые проповедуют революцию и сеют смуту средикрестьян.

— Самостоятельно присвоивших себе сан? — резкоспросил Бхейд.

— Воры были абсолютно уверены, что эти смутьяны насамом деле никакие не священники. Они носят красные рясы и читают проповеди осоциальной справедливости, о жадных аристократах и коррумпированномдуховенстве. К сожалению, они во многом правы — особенно что касаетсяПеркуэйна. Крестьяне живут плохо, а священники Коричневой Рясы поддерживаютзнать в угнетении бедняков.

— Не существует ордена Красной Рясы, — усмехнулсяБхейд.

— Существует, брат Бхейд, — не согласиласьДвейя. — Церковники Неквера носят алые рясы. Мой братец всегда был падокна яркие цвета.

— Ты хочешь сказать, что перкуэйнские крестьянеобращены в веру, которая поклоняется демону Дэве?

— Вероятно, нет, — ответила она, пожимаяплечами. — Пока, во всяком случае. Возможно, это конечная цель, но насегодняшний день служители Красной Рясы, похоже, сосредоточились на социальныхизменениях. В общественной системе, которая основана на аристократии, оченьмного несправедливости — вероятно потому, что аристократы считают плебеевлюдьми низшего сорта. В прошлом совершалось множество революций, и они никогдане приносили результата, в основном потому, что лидеры этих революцийстремились только к тому, чтобы завоевать то же положение и привилегии,которыми пользовалась отвергаемая ими знать. Единственное, что действительноизменялось в результате революции, это терминология.

Альтал задумался.

— Бхейд, а кто главный в ордене Коричневой Рясы? —спросил он.

— Экзарх Алейкон, — ответил ему Бхейд. —Главный храм Коричневой Рясы раньше находился в Дейке, в Экуэро, но послепадения Деиканской Империи они обосновались в Магу. У них довольновеличественный храм.

— Спасибо, — сказала Двейя, слегка улыбнувшись.

— Что-то я тебя не совсем понимаю, — озадаченнопризнался Бхейд.

— Это же мой храм, Бхейд. Коричневые Рясы присвоили егосебе несколько тысяч лет назад.

— Никогда об этом не слышал, — сознался Бхейд.

— Служители Коричневой Рясы не любят в этомсознаваться. Их почему-то раздражает идея о том, что Богом может быть женщина.

— Крестьянам действительно живется так трудно? —спросил Халор. — Всегда найдутся недовольные, которые только и знают, чтоворчать, но их недовольство вызвано, как правило, либо жадностью, либозавистью.

— Вот окно, сержант, — сказала ему Двейя. —Подойдите и посмотрите сами.

— Пожалуй, я так и сделаю, — ответил Халор. —Мне нужно знать, с чем же мы столкнулись на деле.

Вид, открывавшийся из южного окна, затуманился и постепенностал светлеть, превращаясь в заснеженные поля, возвышавшиеся над серым,неласковым морем.

— Южный Перкуэйн, — определила Двейя, —неподалеку от морского порта Эньи.

— Почему там все еще светло, когда у нас ужетемно? — с любопытством спросил Гер.

— Мы находимся ближе к северу, — ответила Двейя.

— Ну и что? — спросил мальчик.

— Альтал может объяснить, — сказала она с легкойулыбкой.

— Ты не права, Эм, — возразил Альтал. — Ямогу рассказать ему, что происходит каждый год, но почему это происходит, япока не знаю.

— Я же давным-давно объясняла это тебе, милый.

— Знаю. Но я все равно не понимаю.

— Ты же говорил мне, что понял.

Он пожал плечами.

— Я соврал. Это легче, чем слушать, как ты объясняешьпо третьему разу.

— Мне стыдно за тебя, — с упреком проговорила она.