— Нет, как раз наоборот. Как говорят, он и Алайя“дружили”, пока он не познакомил ее с отцом Элиара, Агусом.

— Правда?

— Ты слышал, как все это описывал вождь Альброн. КогдаАгус с Алайей познакомились, это была любовь с первого взгляда. Халор оченьпроницателен, и он сразу увидел, что происходит. Он любил Алайю — и любит досих пор, — но они с Агусом были как братья, поэтому он скрыл свои чувстваи отошел в сторону.

— Одна из грустных историй?

— Все гораздо хуже. После того как Агуса убили вкакой-то незначительной войне в нижних землях, Халор подумал, что у негопоявилась надежда, но Алайя была совершенно раздавлена смертью своего мужа ивсе эти годы прожила практически в полном заточении. Когда Элиар началготовиться стать воином, Халор взял его под свое крыло. Если присмотреться кним повнимательней, ты, наверняка, заметишь, что они скорее похожи на отца исына, чем на сержанта и капрала.

— Теперь, когда ты об этом сказала, мне кажется, чтоХалор действительно не спускает глаз с Элиара. А Алайя испытывает к Халорукакие-нибудь чувства?

— Она думает о нем как о своем старинном друге, но яуловила с ее стороны кое-какие намеки на то, что все может развиться и дальше,если только Халор не будет столь церемонным.

— Только этого нам сейчас и не хватало! —проворчал Альтал. — Думаю, мне было бы лучше, если бы ты не рассказала обэтом, Лейта.

— Я пытаюсь сделать так, чтобы ты не попал впросак,папочка, — сказала она ему.

— Как это понимать?

— Скорее всего, эта ситуация будет весьма интересна дляДвейи, как ты думаешь? И если ты не привлечешь к ней ее внимания, она можетнемного рассердиться на тебя за это, верно?

— Я бы не знал об этом, если бы ты не притащила менясюда и не рассказала мне эту печальную историю.

— Ну что ты, папочка, — с притворным изумлениемсказала она, — неужели ты думаешь, что у меня могут быть от тебя какие-тотайны? И потом, если бы я тебе не рассказала то, без сомнения, сама бы попалавпросак. Я нежно люблю тебя, папочка, но не настолько. А теперь, когда япередала это дело в твои руки, тебе придется об этом позаботиться самому. Ты неиспытываешь гордости за то, что я такая ловкая?

— Мне было бы гораздо лучше, если бы ты перестала называтьменя “папочкой”, Лейта, — жалобно сказал он.

Внезапно она бросила на него какой-то отчаянный взгляд изаплакала, закрыв лицо руками.

— Ну что еще? — спросил он.

— Оставь меня в покое, — всхлипнула она. —Уходи, Альтал.

— Нет, Лейта. Я не уйду. Что случилось?

— Я думала, ты не такой. Уходи. — И она продолжаларыдать.

Даже не задумываясь, он обнял ее. Она немногопосопротивлялась, но затем со стоном прижалась к нему, безотчетно всхлипывая.

Ее смятение было явно слишком велико, чтобы говорить связно,и Альтал с неохотой решил проделать это “другим путем”.

Мысли Лейты были хаотичными, когда Альтал очень осторожнопроник в ее сознание.

— Уйди! Уйди! — молча умоляла она его.

— Я не могу, — вслух сказал он, продолжая искать.

Перед ним проплыли мириады воспоминаний о деревенькеПетелейе в Квероне, и бесконечное одиночество девушки пронзило его, как нож.Несмотря на свой “дар”, Лейта росла практически в полной изоляции. Отец ее умереще до ее рождения, а мать была сумасшедшей — может быть, не буйнопомешанной,но “со странностями”. Остальные дети в Петелейе немного побаивались Лейты и еесверхъестественной способности узнавать то, что они думают, поэтому в детстве унее не было настоящих друзей, и она росла почти в полной изоляции и страхе.Тень сурового священника, брата Амбо, по-прежнему мрачно и грозно нависала надвсеми ее воспоминаниями, ибо с каждым годом его похотливая ненависть к нейстановилась все сильнее. Ее попытки избежать его оказались безуспешными,поскольку он преследовал ее везде, куда бы она ни пошла, и ужасная картина,встававшая в ее воображении, наполняла ее страхом — страхом, который лишал ееспособности думать и действовать.

Несмотря на то что ей были известны его намерения, она быласовершенно беззащитна, и со временем он начал осыпать ее обвинениями инасмешками, которые он называл “испытаниями”, а затем неизбежно последовалприговор к сожжению на костре.

И вот Бхейд пришел в Петелейю, разбудив землетрясения игорные лавины, чтобы спасти ее от огня.

— Это была не совсем его идея, Лейта, — вслухсказал ей Альтал. — Нас послала Эмми, к тому же здесь был задействованКинжал.

— Теперь я это знаю, папочка, — ответилаона, — но в тот день я была по некоторым причинам связана слишком ужкрепко. Потом, когда Элиар показал мне Кинжал, я уже была не одинока. Внезапноя оказалась в семье, и все благодаря Бхейду — по крайней мере, так я подумала.

— А теперь ты любишь его?

— Мне казалось, это совершенно очевидно, папочка.

— Опять ты называешь меня этим словом.

— Ты что, не слушаешь меня, Альтал? Разве это не частьтого, что означает слово “семья”? Когда мы еще были в Векти и Элиар не могвидеть, ты беспрестанно твердил мне про “семью”, про “братьев и сестер” иприводил все остальные разумные доводы, которые придумал, чтобы сломить моибастионы и пустить Элиара в мое сознание. Неужели ты не понимал, что при этомты выступаешь в роли моего отца? Мне действительно нужен отец, и ты вызвалсябыть им. Теперь поздно отступать.

— Мне кажется, в том, что ты говоришь, Лейта, естькакая-то извращенная логика, — сдался он. — Хорошо, если хочешьназывать меня “папочкой”, пусть будет “папочка”.

— Как хорошо! — воскликнула она с притворнымэнтузиазмом. — Итак, что же мы собираемся делать с бедным братом Бхейдом?

— Об этом заботится Эмми.

— Нет, папочка, она не заботится. Она ждет, что тыпоймешь наконец, что это твоя обязанность.

— Откуда тебе взбрела в голову такая странная мысль?

— У меня свои источники, папочка. Поверь мне. —Вдруг лицо ее стало задумчивым. — Приближается тот день, когда нам сБхейдом предстоит совершить с некоторыми людьми ужасные вещи, и нам обоим нужначья-то поддержка. Мне кажется, ты только что получил задание.

— Ты не могла бы выразиться конкретнее, Лейта? “Ужасныевещи” — слишком расплывчато.