Мади сел, сердце его неистово колотилось. Он поднял глаза на судью, надеясь на какой-нибудь знак подтверждения, но достопочтенный Кемп, склонившись над блокнотом, делал пометки. Брохэм со своего места злобно покосился на Мади. Друган, сидящий с ним бок о бок, нагнулся и зашептал что-то соседу на ухо; спустя мгновение тот заулыбался и шепнул что-то в ответ.

– Благодарю вас, мистер Мади, – наконец произнес судья, цветисто подчеркнув написанное и откладывая перо. – Обвиняемая, встаньте. Мистер Брохэм, вам слово.

Брохэм поднялся и снова поблагодарил судью.

– Мисс Уэдерелл, – промолвил он, обращаясь к подсудимой, – чем вы зарабатывали на жизнь вплоть до ночи четырнадцатого января?

– Мистер Брохэм! – тут же вскинулся судья. – Я о чем только что предупреждал? Мисс Уэдерелл – представительница древнейшей профессии. И довольно об этом.

– Да, сэр, – кивнул Брохэм. И начал сначала: – Мисс Уэдерелл. Ночью четырнадцатого января вы приняли решение касательно вашего прежнего занятия. Это так?

– Да.

– И что же это было за решение?

– Я бросила.

– Что вы имеете в виду, говоря «я бросила»?

– Я бросила шляться.

Судья вздохнул.

– Продолжайте, – обреченно проговорил он.

– Вы сразу же подыскали себе иное занятие? – продолжал Брохэм.

– Не сразу, – покачала головой Анна. – Но когда в город приехала миссис Уэллс, она забрала меня в «Удачу путника». Я стала учить Таро и астрологические таблицы: предполагалось, что я стану помогать ей в предсказаниях. Я думала, смогу зарабатывать на хлеб в качестве ее ассистентки.

– На тот момент, когда вы бросили свое прежнее занятие, вы уже имели в виду такую возможность?

– Нет, – отвечала Анна. – О том, что миссис Уэллс приезжает в Хокитику, я заранее не знала.

– Тогда на что же вы рассчитывали жить в то время, пока миссис Уэллс еще не приехала?

– У меня не было никаких планов, – призналась Анна.

– Вообще никаких планов?

– Вообще никаких, сэр.

– Возможно, у вас был отложен какой-то запас на черный день? Или еще какие-то гарантии?

– Нет, сэр.

– В таком случае, вы сделали решительный шаг, – любезно откомментировал Брохэм.

– Мистер Брохэм! – рявкнул судья.

– Да, сэр?

– Объясните, что вы имеете в виду.

– С удовольствием. Вот эта дарственная, – Брохэм продемонстрировал ее собравшимся, – называет вас, мисс Уэдерелл, счастливой наследницей двух тысяч фунтов. Она датирована одиннадцатым октября прошлого года. Даритель мистер Эмери Стейнз исчез бесследно четырнадцатого января – в тот самый день, когда вы, везучая получательница этой баснословной суммы, решили не заниматься больше проституцией и встать на путь исправления, причем решение это было принято просто так, безо всякого повода и без какого-либо плана на будущее. И вот…

– Протестую, – поднялся Мади. – Мистер Брохэм не доказал, что у мисс Уэдерелл не было повода изменить свой род занятий.

Судья принял протест, и уязвленному Брохэму пришлось задать Анне новый вопрос:

– Был ли у вас повод, мисс Уэдерелл, отказаться от занятия проституцией?

– Да, – отвечала Анна.

Она вновь подняла глаза на Мади. Тот еле заметно кивнул, ободряя девушку. Она вдохнула поглубже и призналась:

– Я полюбила. Мистера Стейнза. Четырнадцатого января мы впервые провели ночь вместе, и… ну, после этого мне шляться уже не хотелось.

Брохэм нахмурился:

– Той же самой ночью вас арестовали за покушение на самоубийство, верно?

– Да, – подтвердила Анна. – Я думала, он меня не любит… не может полюбить… я не могла этого вынести… и совершила ужасное.

– То есть вы признаете, что в ту ночь пытались наложить на себя руки?

– Мне хотелось вырубиться, – промолвила Анна, – но я не думала причинить себе серьезный вред.

– Когда вас судили за покушение на самоубийство – в этом самом зале! – вы не стали отвечать на предъявленное обвинение. Отчего вы сейчас запели на другой лад?

К такому вопросу Мади с Анной не подготовились, и на мгновение он было забеспокоился, что девушка запнется. Но она ответила спокойно и правдиво.

– В ту пору мистер Стейнз все еще числился без вести пропавшим, – объяснила она. – Я думала, он, может, вверх по реке поднялся или в ущелье отправился, а значит, прочтет новости в хокитикской газете. Мне не хотелось сказать ничего такого, что он прочел бы и стал думать обо мне хуже.

Брохэм сухо откашлялся в кулак.

– Будьте так добры, опишите, что произошло вечером четырнадцатого января, – попросил он, – по порядку и своими собственными словами.

Анна кивнула:

– Я встретила мистера Стейнза в «Песке и самородке» около семи. Мы вместе выпили, и он проводил меня к себе домой на Ревелл-стрит. Где-то в десять я вернулась в «Гридирон» и зажгла трубку. Я чувствовала себя как-то странно, я же рассказывала, – и я выкурила чуть больше, чем обычно. Наверное, я вышла из «Гридирона» как была, под кайфом, потому что следующее, что я помню, – как я очнулась в тюрьме.

– Что вы имеете в виду, говоря, что чувствовали себя странно?

– О, – вздохнула она, – просто мне взгрустнулось, и еще я была очень счастлива и, однако же, безутешна – все вперемешку. Не могу описать точнее.

– Той же самой ночью мистер Стейнз пропал, – промолвил Брохэм. – Вы знаете, куда он направился?

– Нет, – покачала головой Анна. – Последний раз я его видела в его собственном доме на Ревелл-стрит. Он спал. Должно быть, он исчез в какой-то момент после того, как я ушла.

– Иными словами, где-то после десяти часов.

– Да, – подтвердила Анна. – Я ждала, чтобы он вернулся, – но нет; дни шли, а о нем ни слуху ни духу. Когда миссис Уэллс предложила мне кров и стол в «Удаче путника», я подумала, надо соглашаться. Хотя бы на время. Все твердили, он наверняка мертв.

– Виделись ли вы с мистером Стейнзом между четырнадцатым января и двадцатым марта?

– Нет, сэр.

– Может быть, переписывались?

– Нет, сэр.

– А где, как вы думаете, он находился все это время?

Анна открыла было рот, чтобы ответить, но Мади, поспешно поднявшись, заявил:

– Возражаю, моя подзащитная не обязана строить домыслы.

И снова судья принял возражение, и Брохэму велели продолжать.

– Когда мистера Стейнза нашли во второй половине дня двадцатого марта, оказалось, что в его плече застряла пуля, – сообщил он. – Был ли мистер Стейнз ранен на момент вашего рандеву четырнадцатого января?