– Нет, – отозвалась Анна.

– Его ранили в тот вечер?

– Я не знаю, – промолвила Анна. – Когда я в последний раз его видела, с ним все было в порядке. Он спал.

Брохэм взял со стола адвокатов дамский пистолет.

– Вы узнаете это оружие, мисс Уэдерелл?

– Да, – подтвердила Анна, приглядевшись. – Это мое.

– Вы носите этот пистолет при себе?

– Носила, когда работала. Я его держала за корсажем.

– Он был при вас ночью четырнадцатого января?

– Нет, я его оставила в «Гридироне». Под подушкой.

– Но ведь ночью четырнадцатого января вы работали, разве нет?

– Я была с мистером Стейнзом, – поправила Анна.

– Мой вопрос не об этом, – гнул свое Брохэм. – Вы работали ночью четырнадцатого января?

– Да, – кивнула Анна.

– И все-таки, как вы утверждаете, вы оставили пистолет дома.

– Да.

– Почему?

– Я не думала, что он мне понадобится, – объяснила Анна.

– То есть вы отклонились от вашей обычной практики: как правило, вы пистолет с собой брали.

– Да.

– Кто-нибудь может подтвердить, где в тот вечер находился пистолет?

– Нет, – покачала головой Анна. – Разве что кто-то заглядывал ко мне под подушку.

– Пуля, обнаруженная в плече мистера Стейнза, выпущена из пистолета этого типа, – продолжал Брохэм. – Это вы в него стреляли?

– Нет.

– Вы знаете, кто в него стрелял?

– Нет, сэр.

Брохэм снова откашлялся в кулак.

– В ночь четырнадцатого января вам была известна чистая стоимость активов мистера Стейнза как золотодобытчика?

– Я знала, что он богат, – отозвалась Анна. – Об этом весь город знал.

– Вы обсуждали с мистером Стейнзом золотой клад, обнаруженный в хижине мистера Кросби Уэллса, будь то в ту ночь или в любую другую?

– Нет. О деньгах мы не говорили никогда.

– Никогда? – изогнул бровь Брохэм.

– Мистер Брохэм, – устало напомнил судья.

Брохэм наклонил голову.

– Когда вы впервые узнали о намерениях мистера Стейнза, изложенных в этой дарственной?

– Утром двадцатого марта, – отвечала Анна. Она слегка расслабилась: этот пассаж она затвердила наизусть. – Тюремный капеллан принес бумагу в «Удачу путника», показать ее мне, а я пошла с ней прямиком в суд, выяснить, что все это значит. Я переговорила с мистером Друганом, и он подтвердил, что дарственная подлинная и обладает юридической силой. Он сказал, из этого может что-нибудь выйти – ну то есть что я могу предъявить права на золотой клад. Он согласился отнести документ в банк от моего имени.

– Что случилось после того?

– Он велел вернуться сюда, в суд, к пяти часам. Так что я пришла к пяти; мы снова сели посовещаться, как и в прошлый раз. И тут я упала в обморок.

– Чем был вызван этот обморок?

– Я не знаю.

– Вы находились в тот момент под воздействием наркотика или алкоголя?

– Нет, – заверила Анна. – Я была трезва как стеклышко.

– Кто-нибудь может подтвердить, что вы были трезвы?

– Утром со мной был преподобный Девлин, – промолвила Анна, – а остаток дня я провела в обществе мистера Клинча в «Гридироне».

– В своем докладе мировому судье начальник тюрьмы Шепард пишет, что на момент вашего обморока в воздухе чувствовался сильный запах лауданума.

– Он, вероятно, ошибся, – предположила Анна.

– Вы страдаете зависимостью от опиатов, так?

– Я раз и навсегда отказалась от трубки еще до того, как переселилась к миссис Уэллс, – твердо заявила Анна. – Я не притрагивалась к зелью с тех пор, как ношу траур: с того самого дня, как вышла из тюрьмы.

– Позвольте мне внести ясность: вы уверяете, что не принимали опиум в каком бы то ни было виде с тех самых пор, как отравились слишком большой дозой четырнадцатого января?

– Да, – отозвалась Анна. – Именно так.

– И миссис Карвер может это подтвердить?

– Да.

– Вы можете рассказать суду, что именно произошло днем двадцать седьмого января за несколько часов до того, как в гостиницу «Гридирон» явилась миссис Карвер?

– Я находилась в своем номере, беседовала с мистером Притчардом, – отбарабанила, как затверженный урок, Анна. – Пистолет у меня был за корсажем, как всегда. В дверь вошел мистер Гаскуан, так неожиданно, что я испугалась, выхватила пистолет, и он случайно выстрелил. Никто из нас так и не понял, что не так. Мистер Гаскуан подумал, он сломан, велел мне перезарядить его и пальнул второй раз в подушку, проверяя, исправен ли он. Затем он вернул пистолет мне, и я убрала его обратно в выдвижной ящик; с тех пор я к нему не прикасалась.

– Иначе говоря, в тот день прозвучало два выстрела.

– Да.

– Вторая пуля засела в подушке, – проговорил юрист. – А что случилось с первой?

– Она исчезла, – отозвалась Анна.

– Исчезла? – изогнул брови Брохэм.

– Да, – подтвердила Анна. – Пуля нигде не застряла.

– Может статься, окно было открыто?

– Нет, – покачала головой Анна. – Шел дождь. Я не знаю, куда делась эта пуля. Никто из нас так и не понял.

– Она просто… исчезла, – подвел итог Брохэм.

– Именно так, – подтвердила Анна.

Вопросы у Брохэма закончились. Он сел, самодовольно усмехаясь краем губ, и судья пригласил Мади к перекрестному допросу.

– Благодарю вас, сэр, – промолвил Мади. – Мисс Уэдерелл, все три сегодняшних обвинения выдвинуты против вас мистером Джорджем Шепардом, начальником хокитикской тюрьмы. Вы с ним знакомы лично?

Этот диалог они отрабатывали по многу раз. Анна без колебаний ответила:

– Совсем нет.

– И тем не менее, в придачу к выдвинутым против вас сегодня обвинениям, начальник тюрьмы Шепард неоднократно позволял себе усомниться в вашем психическом здоровье.

– Да, он говорит, я не в себе.

– Вам когда-либо доводилось беседовать с начальником тюрьмы Шепардом в течение продолжительного времени?

– Нет.

– Вы когда-нибудь вели совместно с ним какие-либо деловые операции?

– Нет.

– Как вы считаете, есть ли у начальника тюрьмы Шепарда повод питать к вам неприязнь?

– Нет, – промолвила девушка. – Я ему ничего не сделала.

– Однако, насколько мне известно, у вас есть общий знакомый, – проговорил Мади. – Это так?