напал? И даже в такую минуту Лоте не пришла в голову мысль, что телохранитель Сирени выполнял приказ своей госпожи. Лота не знала, что телохранитель давно бывший, хотя и догадалась об этом. Уж очень неопрятно он выглядел. Не стала бы влиятельная магиня держать такого вот неряху около себя. Даже бродяги не все так выглядели, иные и на бродяг похожи не были, а этот явно выглядел опустившимся в безразличие ко всему человеком.

И в этот самый миг раздался трезвон звонка за её дверью. Азалия спросила через дверь напряжённым голосом, – Кто ты?

Послышался ласково-повелительный голос Сирени, – Я – магиня Сирень. Мать владельца помещения. У меня есть разговор к Ароме.

– К какой ещё Ароме? – грубо спросила Азалия. – Тут таких нет!

– К Лоте. Арома – это её домашняя кличка была. Она знает.

Азалия примчалась к паникующей Лоте и объявила о визитёрше. Пришлось открыть дверь, хотя сомнения в том, а стоит ли это делать, возникли. Ведь по закону об аренде арендуемое помещение полностью находится во владении того, кто и платит деньги, пока договор существует. И кого впускать, а кого нет, решает только тот, кто и платит за временный свой дом. Хозяин общается только со служащими из бюро по предоставлению жилья внаём, а не с теми, кто жильё арендует.

Перед Лотой предстала та, кто и сотворила на свет того, кто подарил Лоте ребёнка как производное их совместной любви. Сирень была всё та же, да и времени прошло не слишком уж, чтобы она изменилась. Хотя про Лоту такого сказать было нельзя. Сирень критически осмотрела исхудавшую златолицую, бывшую возлюбленную своего сына. Конечно, Лота успела отчасти и смыть со своей кожи нестойкий загар после жизни в субтропических широтах другого континента, но его следы оставались, и женщина была похожа на помутневшее от времени золотое изделие, покрытое тёмной патиной. Лота и прежде была миниатюрной, а теперь казалась и вовсе малюткой. Худенькое заострённое личико уже не излучало непобедимого очарования. Тревожные глаза Лоты казались намного больше, чем прежде, и под ними были заметны тени хронического утомления. Зато грудь стала подозрительно выпуклой. Сирень пока что не догадывалась о том, что Лота – кормящая мать. Довольная тем, что Лота подурнела и уже не казалась юной чаровницей, а заурядной рабочей пчёлкой, каких в ремесленном квартале для златолицых столько, что в глазах рябит, Сирень самоуверенно уселась на гостевой диван. Она вела себя так, словно бы Капа так и пребывал тут, а она как мать и старшее должностное лицо над ним, да и над всеми, властвует. Лота же как была вне чёткого определения своего статуса для Сирени, таковой и осталась.

Сирень насторожилась, услышав в отдалении детский плач. Азалия поспешила к ребёнку в детскую комнату.

– Это что такое? – Сирень подняла дуги своих ярких бровей. Сняла розоватый шарф, похожий на облако, со своих седых волос, но уже окрашенных в розоватый оттенок. Расправила шёлковые цветастые складки длинного платья. Платье было также розовато-белым. По светлому полю были разбросаны вышитые букетики алых цветов с узкими атласными листьями, нашитыми поверху. Лота залюбовалась работой как профессионал. Сирень оценила её восхищение и заметно подобрела. – Чьё там дитя плачет?

– Моя дочка. Ей уже год. Она встала на ножки, – ответила Лота.

– Так ты родила? И почему так долго кормишь грудью?

– А чего не кормить, если дитя просит? Её это успокаивает, а меня предохраняет от нежелательной беременности.

– Чушь это! Выдумки простонародья. Опять пустилась в прежний блуд, раз предохранение тебе необходимо?

– Я не магиня, чтобы такие слова знать. Да и почему бы мне не любить, если мне того хочется? Я разве старуха? Или не вызываю желания у крепких мужчин?

– Я же не мужчина, чтобы отвечать тебе на подобные вопросы. По мне так ты как была, так и осталась гуляющей кошкой. Только прежде ты обладала атласной золотой шкуркой, а теперь вся облиняла. Паршивая ты какая-то, если честно. Но видимо, у твоего потребителя нестандартные вкусовые пристрастия. Судя по тому, где ты обитаешь, бродягой он не является. На какие средства ты роскошествуешь?

– У меня есть роскошный мужчина для нашей взаимной и также роскошной телесной радости.

– Ах! – отмахнулась Сирень от её слов, – никак не могу привыкнуть к такому пошлому жаргону златолицых шлюх! И что же твой роскошный мужчина влиятелен? Если позволяет своей истрёпанной подстилке жить в элитном жилье?

– Кто бы меня и трепал, – возразила ей Лота. – Я веду очень достойный образ жизни. Мой мужчина у меня один.

– Как я понимаю, если судить по времени, ребёнок от моего сына? Или ещё кто-то был?

– Не было никого, кроме Капы. Теперь другой появился.

– А между Кипарисом и этим другим было бессчётное количество всех прочих?

– Не было никого. Я жила на континенте бронзоволицых в большом имении. Я сильно боялась бронзоволицых. Они бешеные, крикливые и злые, – искренне поделилась с Сиренью фактами своей жизни Лота, так и оставшаяся наивной.

– Как же боялась, если работала у бронзоволицего хозяина?

– Хозяин был белокожий.

– Вот как! – воскликнула Сирень, – и как же его звали? Он не был случайно лысым и огромным? С пушистой рыжеватой бородой?

– Да. Был лысым и очень могучим телесно.

– Вот как! Так ты и ему давала то, что ты называешь телесной радостью?

– Нет. Он никогда не смотрел на меня как на женщину. У него была своя белокожая и очень красивая жена. Был почти взрослый сын и маленькая дочка.

– Вот как? – Сирень помрачнела, – У Золототысячника опять появились дети? От кого бы это?

– Дети не его. Приёмные. И его не звали Золототысячником. – Лота покорно отвечала на все вопросы властной магини, хотя было большое желание выгнать её вон. Если она и магиня, то её вера не есть вера Лоты. Её власть не та власть, какой Лота обязана подчиняться.

– Как же его имя?

– Белояр Кук.

– Что за странное имя? Кук? Ну да. Имён у него может быть столько, что он меняет их при каждой смене погоды. Конечно, на континенте бронзоволицых проживают белокожие люди, да ведь их единицы, и не каждый же из них лысый с рыжеватой бородой, к тому же обладатель могучего облика. – Сирень задумалась. – Ничего нет удивительного в том, что Золототысячник не обращал на тебя внимания. Ты стала настоящим страшилищем, Арома. Кипарис точно тобою бы пренебрёг. Не знаю даже, чем прельстился тот мужчина, который платит за твоё дорогое жильё. Вероятно, ты обладаешь чем-то более ценным, чем внешние данные. Ты же всегда была искуснейшей шлюхой.

– Никогда я