о том, холодная вода или тёплая, Радослав вошёл в реку, демонстрируя жене свою атлетическую, лишённую возрастных признаков стать. Но там, в золотистых текучих бликах на тёмной поверхности воды, против её быстрого течения уже плыл Кипарис, пытающийся ухватить русалку, уже схваченную Радославом. Ландыш увидела зверский оскал лица молодого мага. Он то появлялся над водой, то пропадал в ней, энергично махая смуглыми натренированными руками. Радослав был несравнимо более сильным, он взял мага за голову и окунул в плотную страшную воду, – поскольку во сне у этой воды не было ни края, ни дна, – не давая ему вынырнуть, после чего Кипарис уже не появлялся.

– Не трогай его! – испуганно крикнула она, – Это не твоя русалка и не твоя река! Он вырос на её берегах, и всё тут принадлежит ему! – Все чувства были предельно обострены, как никогда не бывает в реальности, но бывает иногда во сне. Ландыш стало жаль несчастного пловца, утопленного безжалостным пришельцем, решившим себя развлечь. – Ненавижу тебя! – и во сне она действительно ненавидела Радослава. А тот только снисходительно погладил её по попе, поскольку на самом деле сидел рядом с нею на диване.

Ландыш открыла глаза, смахнув внезапный сон со своих ресниц.

– Как быстро я уснула. Даже не заметила того. Каким жестоким я тебя вдруг увидела. Во сне.

– Я и есть жестокий. Просто твоё подсознание об этом знает, а сама ты нет, – ответил он, допивая чай уже из её чашки. – Пока ты спала, открыв свой рот и ловя свои неведомые грёзы, я вот о чём думал. Надо срочно отсюда улетать. Пока все эти, невозможные с любой точки зрения, скоростные дороги не упали на наши головы уже не во сне, а вполне себе реально. А Города Создателей не выплеснули из себя толпы обезумевших вдруг жителей. Вот какой сон видел я. Тут нет никакой подлинности, тут происходит весьма странный эксперимент неведомо кого, неизвестно для чего. Я опытный в таких делах. Я это чую даже своим костным мозгом, поскольку у меня в последнее время ноют все кости. Или я переутомился от безделья? Как Лота переутомилась от труда. Разве ты не видишь того, как я похудел в последнее время?

– Нет, – искренне ответила Ландыш. – Ты просто стал стройнее в последнее время. Я думала, это от того, что мы с тобою стали часто любить друг друга… Разве не так?

– А ты случайно не сексом во сне занималась? Ты очень громко стонала.

– Нет! Зачем бы во сне, когда можно в реальности? – она обвила его руками. – Я видела какой-то кошмар.

– Когда женщина видит во сне кошмар, это и означает, что происходит разрядка сексуального напряжения, – он ловко высвободился из её объятий и встал. – Мне пора. Поря – поря! Нет, не поря! – сказал он нелепую фразу. – Это тоже из литературной детской классики, – пояснил он. – Мне бабушка в детстве читала сказку о страшных болотных кикиморах, как они скакали с кочки на кочку на одной ноге, потому что у них и была одна нога, и кричали, ловя своим огромным ртом комаров: «Поря ли нам позавтракать? Поря, поря! Нет, не поря»!

– Зачем же твоя бабушка читала тебе такие ужасные сказки? – удивилась Ландыш.

– Сказка была добрая и весёлая. Просто мимоходом герой попал на болото к кикиморам. Потом он от них убежал.

– Как думаешь, а тут есть настоящие русалки?

– Тебе лучше знать. Ты же купалась в здешней реке, а не я.

– А мне приснилось, что это ты поймал здешнюю русалку с золотым лицом. А потом в борьбе за неё утопил мага…

– Я не несу ответственности за твои сны. И твой маг, по счастью, жив и здоров. Надеюсь на это. Я разрешаю тебе самой проверить. Опять на лодочке покатаетесь. Чего тебе скучать, моя девочка. Но уж позволь и мне отправиться на ловлю своей уже русалки. – Он засмеялся.

– Почему маг мой? Он всецело принадлежит местному обществу, а не мне. Только смотри, не поймай кикимору вместо русалки.

– А ты смотри, не утони уже реально, а не во сне.

– Я не тону даже в снах. Я выросла возле океана. А река такая маленькая и мелкая в сравнении с ним. Ты знаешь о том, что местные люди боятся океана как смерти? У них и преступников топят в океане.

– Нет. Я того не знал. Я же с местными не общаюсь в отличие от тебя. А Куку я не склонен верить на все сто. Он всегда что-то темнит и не договаривает.

– Как же не общался? А златолицые женщины в доме Андрея? А Лота?

– Лота – в единственном числе. Я только помог ей осуществить её мечту накопить «много ню». Насчёт «ню» ничего не знаю, но вот мечта её оказалась с оскалом настоящего убийцы. Разве её не жалко? Она очень добрая и доверчивая, а столько вытерпела. Я опять ей помогу. Ты не будешь ревновать меня?

– Не знаю. Посмотрю на твоё поведение. Тогда уж и ты не ревнуй меня к моему единственному тут образованному собеседнику. К магу. А то Ива где-то пропала.

– Разве я ревновал? Я свою дань этой кикиморе-ревности давно уж выплатил.

– Так ты был ревнивым прежде? К своим прежним жёнам? Значит, ты их любил. А меня просто терпишь рядом с собою.

Он ничего не ответил и ушёл. Ландыш осталась одна. Она опять свернулась в позе эмбриона, но не от страдания, а потому, что так ей было удобнее засыпать. Она не испытывала обиды от того, что он опять ею пренебрёг, как и сожаления, что он ушёл куда-то. Она хотела спать, хотела повторения золотого сна, но со счастливым завершением. Изобретая себе иллюзорные миры, её сознание всё глубже погружалось в их затейливые и текучие узоры и плыло, плыло по тёмно-синей реке, по мерцанию утонувших в реке звёзд, к невидимому берегу, где её ждал совсем молодой парень. Он не был магом прибрежного Храма Ночной Звезды. Не был ей нужен иноземный маг. Он не был её мужем. Она не узнавала его, а лицо было родным.

Сладкая Лота – горькое лекарство от маяты

– Она крепко спит, – счастливая и душистая Лота села к нему на колени. Только что она уложила спать свою маленькую дочку в отдалённой комнате. Азалия легла спать рядом с ребёнком. Азалия была женщиной из салона, где прежде работала Лота. После того, как Лота поселилась тут, она стала брать работу на дом из того же самого салона, где когда-то