Затем Гоблин перешел в наступление. Причем бросил в атаку призраков солдат, в которых таглиосцы, будь среди них хоть один, способный рассуждать здраво, должны были опознать давно умерших. Я заметил и своего собственного двойника – он ломился сквозь кусты, размахивая ржавым зазубренным мечом.

Парочка Гоблиновых солдат и орава призраков отошли к Кьяулуну, оттянув на себя значительную часть сил князя, после чего Гоблин атаковал остатки его отряда. Стычка была короткой, но энергичной. Когда улеглась пыль, наш недавний работодатель оказался пленником. И пребывал не в лучшем виде, получив добрую дюжину ран.

Гоблин с основным отрядом улизнул, а крошечный заслон еще долго морочил таглиосцев иллюзиями. На рассвете чары стали слишком явными, и таглиосцы предприняли героическую попытку вызволить своего князя, но она не увенчалась успехом. А вечером, когда на них напали Тени, ребята драпанули на север, унося с собой весть о возможной гибели Прабриндра Дра.

Нетрудно было представить, какой переполох вызовет это известие, когда достигнет Таглиоса. Права Радиши на верховную власть очень уж многим казались крайне сомнительными. Среди этих скептиков преобладали жрецы. Законного наследника у Прабриндра нет, Бабу поддерживают в основном миряне, так что не избежать междоусобицы. Вопрос о престолонаследии обсуждается уже который год, но жречество и знать лишь переливают из пустого в порожнее, решая более насущные проблемы.

Хе-хе. Похоже, Баба начнет расплачиваться за свое коварство еще до того, как ею займется Отряд.

Должно быть, решил я, Одноглазый с Готой все еще куда-то плетутся. А значит, чтобы найти эту парочку, лучше всего вернуться к тому моменту, когда они ушли.

Это сработало. Отчасти. Как только Гота застала Одноглазого одного, они пошушукались, затем колдун извлек из своей разрушенной халупы узел с пожитками – и оба направились к ближайшему лесу.

Говорили они – во что трудно поверить – мало. Одноглазый не отличался сдержанностью в речах, а уж матушка Гота и вовсе была лишена этого достоинства. Однако она лишь невразумительно сетовала на неправильный уклад жизни.

Когда эта пара вступила под сень деревьев, следить за ней стало чертовски трудно. Еще бы, ведь эта мелкая шельма – колдун. Причем колдун, знающий о моих прогулках с Копченым.

Все же я терял Одноглазого и Готу из виду, пока мир затеял содрогаться. Опять землетрясение?

В следующий момент до меня дошло, в чем дело. Кто-то за пределами мира духов возжелал пообщаться со мной. Я неохотно вернулся в собственную плоть.

– Пора очухаться, черт возьми! – рявкнул Старик, когда я открыл глаза. – Я уже боялся, что ты вовсе не вернешься.

– Уф. – Я хотел взять чашку, но обнаружил, что нет сил до нее дотянуться.

Капитану пришлось влить воду мне в глотку.

– Я вконец умотался. Долго меня не было?

– Одиннадцать часов.

Вот те на! Одноглазый не пожалел чар, заметая свои следы.

– Когда стемнеет, искать его будет бесполезно, – сказал я, освежившись глотком подслащенной воды.

Мне было непонятно, в каком моменте времени я побывал. В смысле, в тот день, когда Одноглазый смазал пятки, после наступления темноты. Впотьмах он прятаться мастак.

А Тьма приходит всегда.

Костоправ потратил кучу энергии на грязную ругань.

– Могу понаблюдать за скоплениями птиц, – предложил я. – Где вороны, там наверняка что-то происходит.

Это не относится разве что к тем местам, где прячется Гоблин, у которого есть совы и другие магические средства разведки и связи.

– За редким исключением, птицы глупы, их нетрудно обмануть самым убогим волшебством.

Есть у ворон и людей нечто общее, но я не настолько умен, чтобы четко определить эту связь.

– Ладно, буду считать его дезертиром. Тебе не надо снова туда отправляться – чего доброго, забудешь дорогу назад.

Да уж, мое самостоятельное духоходчество – занятие небезопасное. В этом я неоднократно имел возможность убедиться.

– Буду считать его дезертиром, – повторил Костоправ с мрачной ухмылкой. – Но он вернется, когда удавит эту суку. Сейчас у него ощущение новизны, но оно быстро пройдет. Возвращайся к Вратам. Не спускай глаз со знамени. И пришли мне все записи, которые успел сделать.

Вот те раз. До сих пор он не проявлял интереса к моим Анналам. К такому повороту я оказался не готов:

– Когда мы пойдем дальше? Или никогда не пойдем?

– Если не припечет – не раньше, чем соберем урожай. Минимум пять месяцев у нас есть, так что наслаждайся отдыхом.

Наслаждаться отдыхом? Да я им сыт по горло еще с Дежагора. Старик все это пропустил, поскольку не мог отказать себе в удовольствии поиграть с Душелов в ее игры.

– На днях ты встречался с Душелов. Неужели и впрямь рассчитываешь ее обмануть?

Я до сих пор не понял, враждуют они или дружат.

– Проследи за моей благоверной. Это был ее план, и ты наверняка увидишь, как он сработает. Она решила беспрестанно дергать Душелов – считает, что та не сможет сосредоточиться на кознях против нас.

– А что, удачная мысль – тыкать палкой в гадючье гнездо, надеясь, что гадам станет не до тебя. Почему бы заодно не поворошить осиные гнезда и медвежьи берлоги?

– Ищи Одноглазого или садись за Анналы. И без тебя есть кому читать мне нравоучения.

– Тебе не мешало бы поспать, – заметил я, направляясь к выходу. – Может, будешь меньше рычать на людей.

Есть цвет. Есть своего рода жизнь. Есть свет. Без света не может быть тьмы.

Есть смерть. Перья, опавшие с сотен ворон, лежат вокруг кренящегося трона.

Смерть всегда проложит себе путь. Тьма сумеет пробраться внутрь.

Тьма приходит всегда.

Глаза восседающего на троне широко раскрыты. Они слепы. Лишенные зрачков, они похожи на полузажаренные яйца. Но, похоже, это существо все же видит. И несомненно, кое-что осознает. Оно страдальчески морщится, крутит головой, отслеживая полеты шпионов из внешнего мира, сосредоточивается мыслью то на одной, то на другой птице и пытается ее усадить. Легкое злорадство отражается на его лице, когда находится слабовольная ворона и подчиняется беззвучному приказу.

Земля содрогается.

Трон смещается на фут, кренится на дюйм. Все явственнее боль и тревога на лице спящего. Все шире трещина в земле, все ярче цвета поднимающегося из нее тумана. Где-то в чреве земном шепчет ветер. Оно холодней, чем сердце голодного паука. Оно несет черный пар.

Трон рывком сдвигается еще на дюйм.

Смерть найдет дорогу.

Ибо даже боги должны уходить.

Дела шли слишком хорошо, и это, конечно же, не могло продолжаться долго. Лето оказалось прямо-таки идиллическим – и не холодно, и не слишком жарко. Дожди шли, когда надо, чтобы подпитать наши посевы. Урожай обещал быть сказочным – о таком земледельцы всю жизнь без толку молят своих богов. И уж мы, не будь дураки, постарались внушить этим самым земледельцам, что нынешняя природная благодать – целиком и полностью наша заслуга.