день, ближе к полуночи, пушки смолкли. Вытянувшись на полу по обе стороны от Моисея, Мария с Еленой напряглись, понимая, что эта внезапная тишина может означать скорое начало атаки. Проснулся Моисей:

– Мама? Что такое?

Елена велела ему спать дальше. Из траншей за городскими стенами послышался голос, взывающий к женщинам и мужчинам, притаившимся среди руин:

– Гоните своих господ! Рыцари ордена Святого Иоанна вас угнетают. Не рыцари, а арабы – ваши братья. Присоединяйтесь к нам!

– Лучше мы будем рабами ордена, нежели товарищами туркам! – крикнул в ответ кто-то из мальтийцев, а затем выстрелил из аркебузы.

И снова начался обстрел.

На рассвете Фенсу разбудил звон колоколов, смешанный с ревом турецких пушек. В это же время проснулась и Мария. Она направилась к дальней стене кухни, осторожно перешагивая через спящих. Сейчас в доме жило человек двадцать, а еще несколько недель назад жильцов было сорок. Пушки сделали свое черное дело. Мария вынула луковицу из мешка, висевшего над комодом, и протянула ее Фенсу. Тот поблагодарил, попрощался и вышел. Из запасов осталось всего две луковицы, полбуханки хлеба и десяток сухарей. Мария решила сходить к одному из складов у площади, где выдавали дневные пайки продуктов. Если она поторопится, очереди еще не будет. А после можно уже отправляться на защиту стен.

Под кухонным столом, где обычно спала овца, Моисей уставился сонными глазками на Елену.

– Мне надо пописать, мама, – пробормотал он.

– Хорошо.

Елена убрала руку, и Моисей выскользнул из-под стола. Повернувшись на другой бок, Елена попыталась снова уснуть.

Мария улыбнулась Моисею и потрепала его по голове, когда он проходил мимо нее к нужнику, расположенному в глубине дома. Он даже не заметил ее прикосновения, – так ему хотелось спать. Мария подхватила кувшин для воды и вышла на улицу.

В это самое мгновение выпущенное из кулеврины ядро попало в дом Луки Борга. Пробив крышу, оно врезалось в заднюю стену, высеченную из камня. При этом ядро разбилось, и осколки разлетелись по всему зданию. Один из них отскочил от каменного пола и пробил под углом переднюю стену, оторвав бóльшую ее часть. Другой снес боковую стену, после чего рухнула и передняя стена. Лишившись опоры в виде первого этажа, со второго этажа вниз упали тонны камня. С чердака и крыши посыпались тяжелые балки, а вслед за ними и каменная кладка.

Марию сбило с ног. Вскочив, она побежала обратно к дому. Когда упало ядро, она слышала крики изнутри, но теперь все голоса стихли. Из-за плотной пыльной пелены Мария почти ничего не видела. Позади нее падали новые снаряды, разрушая соседние дома. Стоял оглушительный грохот. Весь мир рассыпался у нее на глазах.

Перебравшись через балку, Мария начала расчищать себе путь, отодвигая камни. Она пробиралась вперед под одной из балок, там, где осталось хоть немного свободного места. Проход сзади был полностью заблокирован.

– Елена! Моисей!

Причитая и рыдая, Мария словно обезумевшая разгребала завалы. Вскоре к ней присоединился Фенсу, быстро работая своими сильными большими руками. Они изо всех сил старались пробраться как можно быстрее, съеживаясь всякий раз, когда рядом взрывался новый снаряд.

Внезапно Фенсу замер. Он схватил Марию за руку, чтобы она прекратила работу.

– Что такое?

– Послушай!

Пушки затихли, воцарилась зловещая тишина. Потом откуда-то из-за стен послышался устрашающий хор музыкальных инструментов и гортанный крик воинов, идущих в атаку.

– Мне все равно, – сказала Мария и продолжила копать.

– Я должен идти, – ответил Фенсу.

Она пыталась протестовать, но ее крик растворился в пыли и всеобщем шуме.

Фенсу ушел. По улице к городским стенам бежали мужчины и женщины. Мария плакала, молила о помощи. Если ее кто-то и услышал, то не счел нужным остановиться.

На город наступали турки.

Мария осталась одна. Она неистово пробиралась сквозь завалы. Обломки были тяжелые, попадалось много острых камней. Мария изранила руки, но даже не почувствовала.

– Елена! Держись! Я уже иду!

До стола оставалось не больше четырех или пяти футов, но на то, чтобы преодолеть это расстояние, у Марии ушло около часа.

Сначала она обнаружила руку Елены, торчащую из груды обломков. Рука была облеплена пылью, пальцы скрючены. Мария взяла ладонь Елены в свою и сжала ее. Живое тепло уже покинуло ее.

– Елена! Нет!

Мария снова зарыдала и принялась с еще бо́льшим жаром отбрасывать камни, вкладывая в них всю свою ярость.

Она продолжала копать даже после того, как поняла, что ничего уже не поделать. Как только она отбрасывала камень, сверху тут же падало еще несколько. Один раз ей показалось, что на нее вот-вот обрушится целая стена. Мария в ужасе отпрыгнула, но стена удержалась.

Она стучала, кричала, царапала камни, молотила кулаками по неподатливой куче обломков. Она выбежала на улицу, тщетно умоляя о помощи. Повсюду перед ней представала примерно та же картина: разрушенные практически до основания дома. Некому было ей помочь. Вокруг одни тела. И выжившие, выползающие из-под руин, слишком ошеломленные для того, чтобы ответить на ее зов. Со стен доносился грохот битвы, и Мария понимала, что никто сейчас не придет ей помогать. Она побежала обратно к развалинам дома.

Рядом с постом Кастилии туркам удалось пробить внешнюю стену. Через брешь в город устремились целые отряды. Защитники не стали их останавливать. Уверенные в своей победе, турки внезапно наткнулись на одну из внутренних стен, образующих слепые коридоры. Это была ловушка, построенная по приказу великого магистра руками женщин и детей.

Дождавшись, когда турки начнут атаковать внутреннюю стену, защитники открыли по ним огонь с крепостного вала. Запертые в лабиринте турки гибли сотнями. Солдаты, все еще находящиеся за внешней стеной, напирали сзади, предвкушая всеобщее ликование по случаю неизбежной победы, толкая своих товарищей в кровавую мясорубку. Лишь когда паника передалась по рядам наступающих за стены, напор ослаб, и некоторым счастливчикам удалось спастись.

Битва не ослабевала ни по ту, ни по другую сторону бреши.

Лука Борг неделями ночевал на своем посту. Теперь он стоял рядом с брешью вместе с другими дружинниками, ведя огонь по атакующим из аркебузы. Он заряжал ее и стрелял снова и снова, его большие натруженные руки работали медленно, но методично. Каждый выстрел был выверен. Он как раз засыпал порох в пороховую полку, когда турецкая стрела вонзилась ему в горло. Пошатнувшись, он упал прямо в океан заморского шелка.

В Сенглеа, по другую сторону залива Биргу, шел более тесный бой. Раз за разом турки приставляли к стене лестницы и карабкались навстречу верной гибели, после чего их тут же сменяли другие. В конце концов численное превосходство нападавших стало давать о себе знать. Ла Валетт наблюдал за происходящим с растущей тревогой. Он не мог послать новые подкрепления на защиту форта Сант-Мишель, ведь тогда Биргу останется без обороны. Янычары проникали внутрь через многочисленные пробоины в стенах. Их флаги появлялись то тут, то там на грудах камней, когда-то бывших стенами. Турки рвались вперед, к победе.

Шевалье дон Мескита наблюдал за битвой издалека, со стен цитадели Мдины. Судя по дыму и шуму, это было всеобщее наступление. Он приказал шевалье де Люньи, одному из своих рыцарей:

– Возьми всех имеющихся в наличии людей, атакуйте турецкий лагерь в Марсе. Он сейчас остался почти без защиты.

Несколько секунд спустя все рыцари и солдаты, находившиеся в Мдине, бросились к городским воротам.

Кристиан бился врукопашную, защищая форт Сант-Мишель. Он стоял в кругу других рыцарей. Вдоль всей стены взрывались снаряды с греческим огнем. Ревели трубы, звенели мечи. Он дрался по инерции, исступленно, обливаясь потом под броней, дрался еще долго после того мгновения, когда, как он думал, они прекратят сражаться, не в состоянии больше поднять мечи. Рядом с ним и позади него падали люди. Бой продвигался то вперед, то назад, как морской прибой. Шумный всплеск сменялся затуханием, менял направление и снова возвращался. Кристиан видел перед собой лишь ограниченный фрагмент действительности, но похоже было, что для рыцарей дела идут плохо вдоль всей стены. Свирепость