- Я не создан для кабинетной работы, - со сдержанным достоинством сказал он, - Мне тесно в Канцелярии, мне нужен свежий воздух, нужна охота…

- Мистер Шарпер приказал мне во всем вас поддерживать, и только потому я вынужден удовлетворить ваше любопытство, хоть и нахожу его крайне опасным. Кроме того, я бессилен предложить вам свое общество.

- Почему? – спросил Герти, сердце которого, потяжелев, опустилось на два или три дюйма с того места, где обыкновенно располагалось.

- Я невольно спугну вашу добычу. Многие из угольщиков хорошо знают меня в лицо. А еще у них превосходный нюх на клерков Канцелярии. В лучшем случае они просто бросятся врассыпную. И больше на насиженное место не вернутся.

- Благодарю за заботу, я при оружии. И меня зовут полковник Гай Норман Уизерс, это тоже кое-что да значит!

- Ржавый рубец.

- Что?..

- То логово, что я знаю, расположено в Ржавом Рубце.

- Это еще что?

- Одно местечко на окраине Коппертауна, мистра, - сообщил Муан, сохранявший хмурое выражение лица на протяжении последних минут поездки, - Там когда-то располагался оружейный завод, пока не рванул в семьдесят восьмом… Сплошные руины. От завода только ржавые башни и остались. С тех пор так и называют, Ржавым Рубцом…

- Славное, должно быть, местечко, а? – слабо улыбнулся Герти.

- Необычайно. Ни единой живой души.

На миг Герти сам ощутил себя угольщиком. Зашипели в груди угли надежды, начавшие тухнуть, поддергиваясь серым пеплом. Герти попытался пробудить в себе дух настоящего полковника Уизерса, авантюриста, романтика и бесстрашного охотника, но вместо этого пробудил лишь очередную насыщенную жасмином отрыжку.

- Не будете ли вы любезны подвезти нас с Муаном до Коппертауна? – осведомился он.

Мистер Беллигейл отстучал на рулевом колесе короткую и незнакомую Герти мелодию.

- Разумеется, я могу это сделать. Могу даже не спрашивать, для чего вам понадобился угольщик. Но вот чего я сделать не могу, так это отпустить вас, не уведомив о том, что ваша затея необычайно опасна. Я прошу лишь одно слово. Вы уверены, что вам действительно надо в Ржавый Рубец?

Герти попытался прислушаться к собственным ощущениям. Но расслышать их оказалось не так и легко, на какое-то время внутренний голос превратился в разноголосый оркестр, точно сразу несколько десятков Гилбертов Уинтерблоссомов вознамерились напомнить о себе.

«Нет, - сказал голос осторожного Герти, - Это совершенно напрасная затея, из которой ничего хорошего не выйдет».

«Нет, - сказал голос испуганного Герти, - Что угодно, только не это. Не хочу умирать среди ржавчины!»

«Нет, - сказал голос расчетливого Герти, - По всем признакам, с моей стороны это будет опрометчивый, бессмысленный и неблагоразумный поступок.

«Нет, - сказал голос усталого Герти, - С меня хватит безрассудных авантюр. Чудо то, что я до сих пор жив!»

- Да, - сказал голос настоящего Герти.

И только после этого воцарилась настоящая тишина.

[1] Поместье «Брикендон и Вулмерс» (англ. Brickendon and Woolmers Estates) – одно из каторжных поселений в Австралии.

[2] Подвид бегемота, обитающего в Африке.

[3] Пятого ноября в Великобритании отмечается «Ночь порохового заговора», во время которой традиционно сжигают чучело Гая Фокса.

Охотники на Левиафана (4)

Первым чувством, подсказавшим ему о близости Ржавого Рубца, было обоняние. Герти считал, что привык к особенному воздуху Коппертауну, кислому, отдающему чем-то химическим сродни жидкости для чистки труб. Но здесь запах был иным. Он пах металлом.

Этот запах был столь густым, что на языке у Герти возникало ощущение, будто он несколько минут облизывал старую медную трубу. Очень много металла. Как запах, крови дракона, подумал Герти, осторожно перелезая через изгородь, чтоб не порвать брюк, дракон давно мертв, а запах его пролитой крови на века въелся в землю. Ядовитой, чужой, отдающей химикалиями и нефтью, крови.

Он не догадывался, насколько метко оказалось сравнение, прежде чем, поплутав по пустырю, не завернул за останки каменной стены и не увидел сам Ржавый Рубец.

Он и в самом деле был похож на мертвого дракона, причем с расстояния сходство было удивительным. Огромная выпотрошенная медная туша, разлагающаяся под жарким солнцем. Когда-то это, должно быть, было целым комплексом заводских цехов, по площади равным нескольким городским кварталам. Теперь это было жутковатым и нелепым памятником безудержной технической экспансии, навеки вросшим в почву Нового Бангора. Коробки заводских цехов, разрушенные чудовищным взрывом много лет назад, казались окаменевшими костями исполинского древнего ящера, слежавшимися и хрупкими. Поваленные остовы градирен[1] - исполинскими берцовыми костями. Пунктир рухнувшего трубопровода – позвоночником. А еще мертвого дракона окружали россыпи стекла, выбитого из окон и ярко сверкавшего на солнце. При должном воображении их можно было принять за чешуйки из драконьей шкуры, истончившиеся за долгие годы и ставшие прозрачными.

То, что этот ржавый дракон больше никогда не поднимет головы, сделалось ясно сразу же, стоило миновать забор, отделяющий его от громады Коппертауна. Рана, нанесенная ему, была не менее чудовищна, чем он сам. Сквозь месиво фрагментов, бывших прежде заводов, хорошо можно было рассмотреть длинную котловину, оставленную взрывом, настолько глубокую, что для желающих посетить ее дно пришлось бы, наверно, оборудовать лифт. Желающих, однако, похоже не находилось. Лишь одинокая фигура Муана махала издали рукой, провожая Герти. Муану были даны строгие инструкции поднимать тревогу в том случае, если Герти не вернется в скором времени. Но инструкции эти служили, скорее, для облегчения совести. Оказавшись на пустыре, перед лицом мертвого ржавого дракона, Герти уже знал, что даже если он будет кричать во все горло, референт его не услышит. Слишком велика площадь, слишком много металла вокруг, металла, в котором человеческий голос потеряется быстрее, чем мышиный писк.

Удивительно, даже бурьян здесь казался ржавым, точно еще в земле он впитал в себя ядовитый сок мертвых цехов. Герти поначалу старался обходить наиболее густые заросли, потом махнул рукой и устремился к мертвому заводскому корпусу напрямик. И это заняло у него куда больше времени, чем он поначалу рассчитывал. Он то и дело оступался на выпирающих из земли кусках камня, прежде бывших, видимо, кровлей и фрагментами заводского забора. В какой-то момент он даже пожалел, что оставил на попечение Муана свою трость со спрятанным клинком, с ее помощью