И пришли к общему решению. Плечи Учителя опустились, словно под неподъемной тяжестью.

— Не можешь ты меня простить, даже за такую малость. За Пентарру ты мне не мстишь, за два миллиарда жизней, которые наверняка можно было спасти, только я не увидел, как. А вот за то, что обменял жизни полусотни твоих товарищей-добровольцев, которые знали, на что шли, и жизнь твоей любимой — на жизнь целой планеты, за это ты мне отплатил сторицей. И знаешь, из тебя получился бы хороший Вечный.

— А из вас, Учитель, получился бы хороший человек.

Его выбор начал воплощаться.

Вокруг ревела взбешённая толпа, но её ярость не достигала Сержанта, разбиваясь о нерушимый барьер его новообретённой целостности. Та уже не принадлежала истерзанному телу, которое было прикручено сейчас ржавой проволокой к импровизированной дыбе. Она была спокойна.

«Как же всё глупо происходит в этом мире. Находиться перед лицом смерти, но знать, что останется жить. Хоть и умрёт. Как глупо то, что твоей целью всегда была жизнь, но под конец веселья настал момент, когда смерть в пламени кажется таким… простым выходом. Необходимо ли было идти именно этим путём? Разве обязательно всё должно быть именно так?

Зря он так поступил с Учителем. Он прав, нет больше Вечного Хронара, он умер вместе с Пентаррой. Теперь это только рядовой исполнитель воли сверхразума Совета Вечных. Всё пытается загладить, отслужить, замолить грехи. Учитель… он-то сделал на этом свете много всего, не в пример юнцу Ковальскому. Многое, что было в его силах. И ещё кое-что, что не было. А ты, Сержант?»

Огонь нехотя ворочался у его ног, подобно гигантскому медлительному спруту, который готовился его поглотить. Ещё есть время. Немного, но есть.

«И с бродягой ты потерпел неудачу, даже Кеира в нашем последнем разговоре оставила тебе зацепку. Пропустил, слишком занят был своим горем. Эгоист».

У беспамятного «брата» Кеиры сегодня появится то, о чём он так долго предпочитал не помнить. Планы на завтра. Цель. Сможет ли он поднять с одра то, что так жаждет заполучить Совет в состав Галактического Содружества. Тысяча лет… большой срок. За это время целые цивилизации возносятся и умирают. Не выйдут ли в итоге на просторы Вселенной новые ирны, непонятные ни для кого, даже, порой, для самих себя. Чего хочет Совет на самом деле?

Вот вопрос, который он обязательно задаст. Как смешно.

Обуглившийся труп висел на балке сюрреалистическим наростом, и замолчавшая, наконец, толпа в страхе смотрела на оставшееся почему-то абсолютно невредимым лицо. Он смеялся.

В этой толпе пылали нездешним огнём две пары глаз.

Учитель смотрел с горечью утраты, с лицом отрешённым, словно это был не его бывший ученик, а истинно дверь в никуда.

Он очень устал, он не мог больше жить без своей Пентарры.

Вторым был взор бродяги. Где-то далеко в этот момент его тело рывком поднялось с постели, и его уставленные в пространство глаза наполняла жажда. Тот факт, что он впервые за долгие годы сумел заставить собственное тело совершать работу, его ничуть не трогал. Гости погибли. Сержант погиб, сестра погибла, их всех убили его же соплеменники.

Вот единственная мысль. Она была такой силы, что пробила все барьеры, воздвигнутые когда-то в его искалеченном сознании Избранного. И, обретя наконец свободу, он понял, что оставаться просто человеком он уже не способен. Пора уходить. Туда, куда так не хотел пускать его Сержант. А ему выбирать уж не приходится. Он сам — бродяга, и ему придется отправиться со своим миром в этот путь.

Прошло время.

Тщетно старик с ненавистью в глазах пытался ему помешать. Атака была отбита рефлекторно воздвигнутым барьером. Эх, если бы удалось собрать больше бойцов, он смог бы увести его с собой… А так, смерть будет легкой — совсем не той, что ждала Гостей. Нет большего зла, чем месть, но человек, сумевший повести людей за собой, поселил в них ненависть, и эта ненависть должна к нему вернуться. Пусть отголоски её тысячу лет не отпустят Альфу, но старик должен умереть вслед за своими жертвами.

Это называется правосудием.

Удар был коротким и милосердным.

Но старик, как ни странно, ещё жил. Поплыли, смазываясь, черты грубого, серого от постоянного применения антирадиационных препаратов лица.

Вот теперь он его узнал.

Ослепительно добрая улыбка Гостя. Лежавший перед ним был когда-то Учителем Сержанта, Одним-Из-Трех. Учитель учителя.

— Ты правильно поступил, незнакомец. Я благодарен тебе за это.

— Вы, Гости, сознательно и добровольно положили себя на алтарь нашего будущего. Вы не смирились с тем, что Альфа гибнет во власти пустоты и прозябания.

— Да. Возьми этот кристалл. Сожмешь его — заговорит. Это наш последний дар… — голос начал слабеть, — неси этот мир, Странник, неси к звёздам, там тебя ждут.

Названный Странником поднял оброненный кристалл, тот медленно заговорил, сжатый в кулаке:

Эта версия истории Галактики Сайриус была…

«Как я могу понять этих людей? Но я постараюсь добраться до сути. У меня нет иного выбора».

Придёт время, когда он сядет и подумает обо всем, но сейчас Странник распахнул дверь и выбежал в темноту, где его ждали двое товарищей.

Будет ещё время затишья и время бури, но никогда он не забудет эти дни Прощания, которые достались ему и его близким.

Перепонка пропустила всё еще одетую в плащ Гостя фигуру Сержанта, даже не попытавшись проверить персону вошедшего. Смешно. Как будто здесь ожидали кого-то ещё.

Прощай, бродяга, — зачем-то мелькнула мысль.

Их пути расходятся, но примутся они теперь за одно и тоже — будут пытаться восстановить ту часть справедливости, которая им подвластна. И вспоминать о том, что не позволит забыть непогрешимая память Избранного.

Небольшой холмик, засаженный полевыми цветами, рядом серая гранитная плита. На ней виден профиль женского лица да пара штрихов развевающихся на ветру прядей.

Здесь всегда тихо.

«Спи, Кеира, теперь ты сможешь отдохнуть.

Да пребудет с тобой Свет».

Тут редко кто бывает.

Покидая ашрам, я обернулся на него в последний раз. Голубая искра над алтарём даже при свете дня сверкала так, что было больно глазам. Усмехнувшись, я подумал, надо же, когда-то я мечтал о скорой смерти, столь чудовищная усталость тяжким гнётом лежала на моих плечах. Но настало время, и гнёт исчез. Кончились наши дни Прощания.

Жизнь возвращалась на Альфу.

Гневная и яростная, как всякая жизнь.

Глава III. Выход

«Время… как оно летит!