Что есть роль одного человека на фоне тысячелетнего исторического процесса? На этот вопрос можно отвечать по-разному, но обязательно ответить на него, пусть для самого себя, пусть неправильно, вот в чём заключается смысл человеческого существования. А иначе — зачем мы живём?»

Первый Вечный

«Как атмосфера в семье во многом предопределяет характер ребёнка, так природа родного мира не может не откладывать свой след в душе нас всех. Человечество кануло за грань, отделяющую его от Матери-Земли.

Что же станет с ним в итоге…»

Эрнест Силокс, XXIV вТС

Страд-драйверы малотоннажного погрузочного челнока «Эрроуи-148-3» бортовой номер 56-16 продолжали ковыряться в параметрах стартовой последовательности, и без того отъюстированной и перепроверенной по сто раз за время серии пробных полётов, ещё когда «Эмпириал» стоял в доке.

Не выдерживая затягивающегося ожидания, они по очереди отрывались от конфигурационных виртпанелей и принимались пожирать глазами стыковочный тоннель. На обзорнике услужливо открывался богатый вид на пустой коридор с голыми стенами и скупой подсветкой вдоль шпангоутов.

— Ну как, заметил что интересное? — второй навигатор некоторое время не отрывался от внешней сетки, поверх которой бортовой церебр пачками выбрасывал свежие корректировки. Только что в поле боковой виртпанели провёл манёвр стыковки среднетоннажный заправщик. Оператор оказался на высоте, даже неизбежный при таких манипуляциях выплеск защитного экрана был на грани погрешности нейтринного сканера. Движение в поле видимости на этом прекратилось совершенно, поневоле пришлось вернуться к насущному и снова крикнуть в глубь рубки. — Джим!.. Ну что там?

— Да уж всё интереснее, чем пялиться на эти баки… — первый навигатор был вихраст, светловолос, за этот вид ему трудно было дать тридцать полных лет, однако именно он, а не внушительный, серьёзный и по-флотски бритоголовый Борис, был в экипаже командиром. Вот и сейчас, не обращая внимания на шум, издаваемый напарником, он продолжал изучать образ, транслируемый на борт из портала их стыковочного узла. — Идут, да всё мимо.

Поток людей, продолжавший двигаться при помощи транспортных лент и индивидуальных платформ вдоль бесконечного, спиралевидно изгибающегося к «горизонту» причала, продолжал битый час не обращать никакого внимания на опознавательные знаки «Эмпириала», что одиноко мерцали над порталом, ведущим в призывно распахнутый шлюз.

Главный навигационный церебр «Инестрава-шестого» даёт мин-десять-мин готовности свободного коридора до «Эмпириала».

Джим и Борис переглянулись.

— Минус десять-нули? Опять подвижка по графику. А может, он всё-таки опоздает? — с сомнением поинтересовался второй навигатор. — Вот история будет, если придётся порожняком идти. Я понимаю, крайний рейс, но всё равно неприятно.

— Рейс? Для тебя триста несчастных тонн — это рейс? Мало того, что нас сняли в последний момент, так вместо полноценного полётного поручили доставить этого… пассажира, будто мы ему личный прогулочный катер. В добавок он теперь ещё и опаздывает. Ладно, приступаем, что ли.

Пилотские коконы-полуподвески челнока изогнулись, подчиняясь команде на активацию борта. Оба пилота замерли в сгустившемся полумраке кабины, изредка перекидываясь с бортовым церебром отрывистыми цепочками кодов подтверждений. Тихо прозвонил сработавший сигнал гравикомпенсатора об успешном поднятии собственного квадрупольного момента, сила тяжести на мостике тут же чуть усилилась, сравнявшись со стандартным одним «же». Теперь они формально считались самостоятельной единицей флота, пока не замкнут гравиворонку уже внутри общего поля «Эмпириала».

Ложементы вместе с символическим кокпитом в передней части кабины приподнялись над палубой, замерли, едва заметно покачиваясь от неё в паре сантиметров. Привычные пальцы пилотов заскребли по секторам контрольных сенспанелей, активируя следовой контроль, вторичные системы вдогонку оперативным эрвэ-экранам растворились в толще переборок, оставив мостик пустым и почти что нежилым.

Мин-полста-сек.

Освещение мостика угасло окончательно, оставшись едва заметным маревом, на фоне которого выделялся лишь нечёткий контур комингса, больше не отвлекая пилотов посторонними раздражителями. Вся необходимая информация поступала к ним через следовую начинку, привычным рывком перешедшую в ходовой режим. В отгороженном от остального мира челноке наступила полная тишина, он постепенно забирал в себя остатки силовых тяжей, удерживающих его на корпусе выступающего в пространство среднего вала доков «Инестрава-шестого», и уже разогревал ходовые генераторы, замкнутые сейчас исключительно на энергетическое ядро далёкого модуля-носителя. Только проблесковые отсветы эрвэ-экранов на расслабленно полуопущенных веках Джима и Бориса продолжали свою беспокойную жизнь. Всё было готово к отходу, оставалось каких-то пятнадцать секунд до окончательной расстыковки, вот только где же…

Последовала команда отрыва, синхронно продублированная Борисом, и челнок плавно начал отходить по направляющим внешних силовых полей.

— И всё-таки не пришёл… — Джим, тряхнув головой, усилием воли выбрался из наваждения режима пилотирования, и над пультом тут же вновь активизировались внешние эрвэ-панели. Так-та-ак… В третьем, пассажирском коконе полусидел-полулежал человек. Прикрытые веки, обветренное лицо со спокойным, почти апатичным выражением. Тело вольготно раскинулось, излишне напряжены ладони, и специфический угол, под которым они замерли над подлокотниками запястья — такие детали замечаешь сразу.

Драйвер, мрак меня подери, бывший драйвер. Причём скорее военный.

Почему бывший?

У него не активизировалась следовая. Явно гражданский обвес.

Хм, а ты прав.

— Добро пожаловать на борт, — сказал Джим как мог отчётливо, помня те профессионально-сомнамбулические обертона, которые он привык выслуживать от коллег, погружённых в пилотирование.

— Не старайтесь, я вас пойму, — уверенность этого человека в себе чувствовалась даже сквозь пение систем контроля. Почему бы и нет. Мало ли в Галактике драйверов в отставке.

Но как он попал на мостик? Оба пилота, не сговариваясь, оставили челнок на попечение бортового церебра, сами же принялись быстро просматривать логи бортжурнала. Данных о пассажирах не было. Даже кокон, где сейчас сидел их «гость», бортовые системы по-прежнему считали дезактивированным.

В тишине кабины снова мелькнул молчаливый диалог.

Как это?

А кто его знает. Не соскучимся мы в этом рейсе.

Не то слово. Ладно, точка на подходе.

Кивнув самим себе, они вернулись к управлению, так и не заметив, как по губам пассажира скользнула едва заметная улыбка. На каменном лице безучастно-холодной статуи улыбались одни губы.

Сколько лет я тут не был? Подумать страшно. Им бы забрать меня с «Сайриуса» — и ближе, и воспоминаний меньше. Нет, назначили промежуточный старт на «Инестраве-шестом».

До боли знакомый трёхмерный хаос осей, направляющих, коридоров, пилонов, сияющих коконов полей и фокусирующих линз силовых установок. Кругом гирлянды грандиозных куполов и тетраэдров — форпостов Галактических служб, жилых модулей, промышленных и ремонтных комплексов. Вот спиральные рёбра доков, окружённых огнями стартующих и швартующихся кораблей каботажного флота, над ними прогулочные палубы, оранжереи, лопасти непроницаемо-чёрных радиаторов и